– Ну, допустим, кое-что стало известно из-за того, – сказал Шумилин, – что в семье Тарасова – личного доктора императора Александра Благословенного, и в семье графа Остен-Сакена ни разу не служили панихиду по якобы умершему императору. Ведь страшный грех – служить панихиду по еще живому человеку. И первая панихида была отслужена лишь в 1864 году, когда в далекой Сибири умер таинственный старец Федор Кузьмич.
– Вы и про него знаете? – изумленно спросил у Александра император. – Значит, он умрет через двадцать четыре года…
– Да, ваше величество, – подтвердил Шумилин, – в нашей истории это случится именно тогда. Он переживет вас…
– Помню, как еще в 1819 году, – сказал задумчиво Николай, – брат, будучи у меня в гостях, заявил мне, что через некоторое, не столь продолжительное время, мне придется сменить его на царском троне.
– Ну, ваше величество, – усмехнулся Шумилин, – это вам напророчила еще ваша бабка, императрица Екатерина Великая.
– Я знал о пророчестве бабушки, – сказал с улыбкой Николай, – но не принимал его всерьез. Я считал, что мне всю жизнь придется служить и заниматься своим любимым делом – проектировать и строить крепости. А тут вот эти слова брата… Я был удивлен. Нет, скорее, ошеломлен.
Когда же в том, незабываемом тысяча восемьсот двадцать пятом году он сказал мне, что время его ухода из этого мира пришло и он собирается постричься в монахи в Георгиевском монастыре, я понял, что мне придется взвалить на себя уготованный мне судьбой и Господом Богом крест.
Ведь я догадывался, что мне предстоит начать борьбу не на жизнь, а на смерть с этой шайкой масонов, которые в декабре того же года вышли на Сенатскую площадь, желая окончательно погубить Россию. И у меня не было другого выхода… Вы понимаете меня?
Шумилин кивнул. В свое время он внимательно перечитал исторические документы, в которых говорилось о целях и задачах декабристов. От прочитанного у него встали дыбом волосы. Например, Пестель, мечтавший стать диктатором, планировал отсоединить от России ее западные губернии, Кавказ и Украину. А другой вождь мятежников – Рылеев, пошел еще дальше – он хотел разделить Россию на пятьдесят губерний, сделав их самостоятельными государствами. К сожалению, мечты этих масонов осуществились лишь в конце ХХ века.
Царскую семью, задолго до подвала Ипатьевского дома, декабристы предлагали физически уничтожить. При этом один из душегубов, некий Оржицкий, придумал использовать для казни царя и великих князей «экономическую виселицу». А именно – вешать их цепочкой, привязывая «одного к ногам другого».
Ну, а сто тысяч жандармов, которые должны были искать недовольных военной хунтой и строго карать их – это просто перебор. У добрейшего графа Александра Христофоровича сейчас в наличии всего пятьсот служивых, и это на всю огромную Россию!
– Я вас прекрасно понимаю, ваше величество, – ответил Шумилин, – вы поступили именно так, как должны были поступить. И все мои друзья того же мнения.
– Вот и отлично! – воскликнул царь. – Я не сомневался, что вы меня поймете. А то я, сказать по чести, немного засомневался, прочитав в вашем времени вывеску с названием улицы…
Неожиданно сидевший рядом с ними Гусар заливисто залаял. Какой-то, по всей видимости такой же, как они, любитель утренних прогулок, одетый в серый сюртук с тростью и моноклем, появился в конце аллеи.
– Спасибо, Александр Павлович, за очень полезную для меня беседу, – сказал царь, – надеюсь снова встретиться с вами и вашими друзьями сегодня вечером в Аничковом дворце.
– Всего доброго, – сказал Шумилин, сделав полупоклон и приподняв над головой цилиндр, – до скорой встречи.
И каждый из них пошел своей дорогой. Царь отправился в Зимний дворец, где его ждали текущие дела, доклады градоначальника и министров. А Александр, еще немного побродив по прекрасному во все времена года и во все эпохи Летнему саду, вышел на Фонтанку и не спеша пошел по набережной в сторону дома князя Одоевского. Он был задумчив и рассеянно смотрел себе под ноги.
Видимо, поэтому он не сразу заметил господина в сером сюртуке, встретившегося ему в Летнем саду, который, так же не спеша, шел за ним, не обгоняя и не отставая. У входа в подъезд Шумилин незаметно вынул из кармана небольшой цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков незнакомца. Похоже, тот так и не заметил, что стал участником фотосессии.
Проводив Шумилина до дома 35 по набережной Фонтанки и дождавшись, когда объект слежки скроется в подъезде, господин в сером быстрым шагом заспешил на Васильевский остров. Там на одной из линий в неприметном домике располагался магазинчик, торгующий разным колониальным товаром. Принадлежал он купцу из Ливерпуля Дэвиду Смиту.
Филера там уже с нетерпением ждали. Сам мистер Смит, дородный мужчина средних лет, с пышными рыжими бакенбардами и нездоровым румянцем на щеках, стоял за прилавком и меланхолично наблюдал через оконное стекло за прохожими. Кивнув ему, господин в сером прошел в конторку магазина. Там, дымя ароматной гаванской сигарой, его поджидал еще один джентльмен. Он был сухощав, подтянут, с седыми усами и настороженным внимательным взглядом. По осанке и привычке повелевать чувствовалось, что этот человек совсем недавно снял военный мундир.
– Ну, что, Джеймс, – спросил он, – ты узнал, кто этот господин и откуда он прибыл?
– Мистер Стефенсон, – сказал человек в сером, которого звали Джеймсом Паркером. – Имя господина, недавно появившегося в Петербурге и неоднократно замеченного рядом с русским императором, нам пока не известно. Но живет он в доме, где обитают и другие странные люди. Как мы установили, все они являются гостями князя Одоевского.
– Ну, а что еще вы о них узнали? – нетерпеливо спросил мистер Стефенсон. – Ведь с их появлением в Петербурге стали происходить странные вещи.
– Видите ли, сэр, – задумчиво сказал Паркер, – действительно, от этих людей за милю несет какой-то большой тайной. К тому же, как нам удалось узнать, они пользуются необычными предметами. Например, пером, для которого не нужна чернильница.
– Да, действительно, все это как-то странно и необычно, – сказал мистер Стефенсон, отложив в сторону потухшую сигару. – К тому же в дом князя Одоевского зачастил граф Бенкендорф, после чего начались дворцовые интриги в отношении графа Нессельроде. И эта странная отставка обер-полицмейстера Кокошкина. Ваши люди узнали подробности того происшествия?
– Нет, мистер Стефенсон, – ответил Джеймс, – но я думаю, что через несколько дней у меня будет полная информация. Скажу только, что все были очень удивлены, когда человек, пользовавшийся до этого безграничным доверием императора, неожиданно был отстранен от должности и отправлен градоначальником в Тобольск.
