Рэдрик молчал, никак не комментируя мою последнюю фразу и при этом слегка, едва заметно напрягшись. Он вообще хорошо умел владеть собой, этот сталкер с другой стороны земного шара – так же хорошо, как просчитывать наперед действия других людей. А еще он не боялся боли и смерти. Этот американец сознательно поставил себя перед выбором: выигрыш или смерть. Значит, оно ему было очень нужно. Так нужно, что если не получится, значит, и жить дальше незачем.
– Зачем ты пришел в нашу Зону, Шухарт? – негромко спросил я.
Он молчал некоторое время, глядя прямо перед собой и наверняка не видя ничего, несмотря на мощный фонарь, зажатый в руке. А потом ответил:
– Тринадцать лет назад на земле возникли шесть аномальных зон, из которых сталкеры быстренько выгребли все самое ценное, оставив последователям лишь легенды о «шевелящихся магнитах», «синих панацеях», «смерть-лампах» и других аналогичных предметах, которые никто никогда не видел. Конечно, кроме тех сталкеров, что вынесли их из этих зон. Я разговаривал с Валентином Пильманом, большим ученым в наших краях, специалистом по всему, что связано с зонами. Так вот, он сказал, что, похоже, некоторые уникальные предметы зоны рождают лишь один раз в несколько лет, если не вообще единожды за все время своего существования. Так что в старых зонах уже не найти того, что сможет помочь моей семье. Может быть, сможет помочь…
– «Синяя панацея», – медленно проговорил я. – За ней ты приехал сюда из Америки и ради нее пустил себе пулю в печень.
Я не спрашивал, я констатировал факт. Этот парень использовал меня втемную для достижения своей цели, но я не сердился на него. Тот, кто рискует жизнью ради спасения близких, достоин уважения и помощи. Даже если он не привык доверять никому, в том числе и своему напарнику, с которым бежал из плена и плечом к плечу отстреливался от врагов. Шухарт просто шел вперед, к своей цели, лежащей далеко за океаном. К своей семье. К мечте, без которой любой человек – ничто. Так, оболочка из кожи, набитая костями, мясом, дерьмом и примитивными желаниями, не особо расходящимися с потребностями свиней или простейших микроорганизмов.
– Не прими в ущерб, что я использовал тебя, – глухо сказал Шухарт. – Просто я сразу понял – ты такой же, как я. Товарища не оставишь и сдохнуть ему как собаке не дашь. Может, в душе материть его будешь по-всякому и даже подумывать о том, чтобы бросить его нафиг или пристрелить, чтоб сам не мучился и тебя не мучил. Но не бросишь и не пристрелишь.
– Ну, спасибо на добром слове, – буркнул я. Не люблю я, когда мне говорят такое. Правду в глаза никто не любит.
– Если нужно, я могу дать тебе «панацею», – сказал Рэд. – На время. Твое лицо нужно лечить, иначе загнить может, ожоговая болезнь разовьется. В лучшем случае оно уже не твоим будет, себя не узнаешь.
– Не стоит, – покачал я головой. – Твоей семье оно нужнее, неизвестно еще, как «панацея» себя поведет в твоей Зоне. На мне же все заживает, как на собаке. А если рожа будет в ожоговых шрамах, так мне красоваться особо не перед кем.
Шухарт покачал головой.
– Врешь. По голосу слышу: не мне, сам себе врешь. Других обмануть можно, себя – никогда. Я много лет сам себя обманывал, хотел счастье в Зоне найти для себя, жены, дочери, отца… А нет его там, понимаешь? И нигде нет. Его только своими руками создать можно, руками и сердцем. И для этого ничего не жалко, даже жизни. Ты же свое счастье где-то оставил, теперь ищешь его, а найти не можешь. И не найдешь, если только к брошенному не вернешься или новое сам создавать не начнешь.
Я чувствовал – прорвало парня. И не особо нужен я ему сейчас как собеседник. Ему сейчас эдакий безответный пулеуловитель был необходим, в который можно, не опасаясь рикошетов, разрядить душу. Но молчал я не только поэтому. Просто правильно он все говорил, но мне его правда оказалась как-то без надобности. В отличие от меня, он был счастливым человеком. Он возвращался к семье, которой у меня не было, и этим все сказано. Так что пусть он выговорится, а потом мы просто разбежимся, потому что ему я больше не нужен. Как, впрочем, и он мне. Я свой долг выполнил, спас человека, с которым вместе бежал из плена, а о дальнейшей своей судьбе он вполне может позаботиться сам. Вот только через поле аномалий его проведу по знакомой тропинке, и разойдемся краями, как в море корабли. Потому что сталкеры-одиночки ходят с напарниками, только когда имеется в том необходимость и присутствует взаимный интерес.
Возможно, Шухарт что-то понял, потому что ближе к полю аномалий плотность его словесного обстрела сошла на нет, и остаток пути мы прошли молча. Летом украинские ночи короткие, и за нашими спинами уже занимался рассвет, когда мы подошли к длинной, величественной и пугающей преграде, состоящей из смертоносных порождений Зоны.
Я уже собирался разразиться тирадой о том, что американцу необходимо идти за мной след в след, если он реально хочет вернуться домой, но не успел. Шухарт выключил фонарь, надобность в котором отпала с первыми признаками рассвета, и достал из кармашка тощего вещмешка интересную конструкцию. На ладони сталкера лежал черный кусочек металла, вложенный между дисками небольшой «пустышки». Причем нет, не лежал он, а висел в пустоте, так как от него до каждого из дисков было миллиметров по десять. Почему-то мне показалось, что этот угловатый слиток в какой-то момент попытался вырваться из невидимого плена, дернулся в сторону едва заметно, но у него ничего не получилось.
– Вот он, «шевелящийся магнит», – пояснил Шухарт. – «Пустышка» сдерживает его силу – иначе, думаю, и я, и ты уже бы начали изменяться, превращаясь не пойми во что. Но и того, что осталось, вполне достаточно.
Я не успел спросить, для чего именно достаточно, как Рэд шагнул вперед и запросто пошел через поле аномалий, словно по своему личному ранчо.
Смертоносные порождения Зоны сначала потянулись было к беспечной добыче, но потом внезапно все как один отпрянули в стороны, наползая друг на друга, словно люди в большой толпе, увидевшие вдруг что-то ужасное.
Буквально за считанные секунды в поясе аномалий образовался довольно широкий проход, через который мы прошли без каких-либо проблем под жалобное потрескивание «электродов» и недоуменное гудение «мясорубок». Лишь оказавшись на той стороне, я обернулся.
Аномалии неуверенно колыхались, явно испытывая неудобство в непривычной тесноте, но в то же время опасаясь незамедлительно вернуться на старые места. Что же на самом деле такое этот таинственный кусочек металла, который заказал мне Кузнец в обмен на свое суперснаряжение?
– Никто не ведает, что такое «шевелящийся магнит», «синяя панацея» или другой хабар, добытый в Зоне – редкий или не очень, – ответил Рэд на мой немой вопрос. – Некоторые сталкеры лишь знают о каждом из них немногим больше других, порой заплатив за это знание собственной жизнью. Например, мой русский друг Кирилл Панов перед смертью доказал, что «пустышка» – это магнитная ловушка. Правда, так и не смог объяснить, почему она магнитная и что именно способна ловить.
