– Я вам нужна?
Голос вежливый и деловой, как у барышни на ресепшене дорогого отеля.
– Да, вы мне нужны. Когда сможете подойти в «Рогач»?
– Я только в ванну залезла, – зазвучала она чуть растерянно. – Я вам очень срочно нужна?
– Нет, не слишком, но сегодня мы обязательно должны увидеться. Когда вам удобно?
– Если я приду минут через сорок-пятьдесят, это нормально?
– Разумеется, в любое время. Вы обедали?
– Нет пока.
– Заодно и пообедаем. Заходите, буду ждать.
Я повесил трубку. Похоже, магия Светланиных обещаний по-прежнему сильна – Катя, как юная пионерка, всегда готова. Ну и славно, именно такая она мне и нужна. К тому же мне и самому ванна не помешает: очень уж тут степные дороги пыльные, а «илтис» – машина открытая.
Вымывшись и вытершись, оделся и спустился в ресторан. Для Кати еще рановато, а вот Арам, едва я уселся за стол, пришел с двумя кружками и каким-то гигантским блюдом, сплошь заваленным всевозможными морепродуктами и изделиями из оных. Поставил одну кружку передо мной – сам со второй, поменьше, сел напротив.
– Передохну с вами пять минут. Как Саркис? Мы уже с месяц не виделись.
– Не похудел, по крайней мере, – усмехнулся я. – Процветает. Взяли с партнером у меня портофранковский магазин в управление.
– Слышал, слышал, – закивал Арам. – Мы с ним по телефону говорили в прошлые выходные, кажется. И он стал теперь давать в семейный совокупный доход больше, чем я. Раньше у меня гостиница с баром давали шестьдесят процентов примерно, а с тех пор как его магазин пошел в гору, он уже дает шестьдесят.
– Разве плохо?
– Замечательно. Я вам очень благодарен, что вы его к прямым поставкам подпустили.
– Я тоже ему много за что благодарен, – очень честно ответил я. – Сами всем не успеваем заниматься, а за братом вашим мы в Порто-Франко как за каменной стеной.
– Видите, как все сложилось? Давайте за это и выпьем.
Мы чокнулись пивными кружками.
– Жаль, здесь нельзя оружейный открыть, – сказал Арам. – Орден не разрешит: они здесь сами на списанном старье немало зарабатывают. Единственное, что могу делать – намекать постояльцам, чтобы не спешили все деньги тратить здесь – мол, в Порто-Франко можно гораздо лучше отовариться.
– А вас за такую агитацию из города не выставят? – улыбнулся я.
– Не выставят, – засмеялся и он. – На самом-то деле из местных служащих в процветании оружейной торговли на Базе лично никто не заинтересован. Им все равно: чиновники. Вы ждете кого-то? – спросил Саркис, увидев, что я посмотрел на часы.
– Да, должна одна девушка подойти, поговорить.
– Понятно, – кивнул он. – Да, Саркис мне целых два часа красоту жены вашей расписывал – как песню пел. Я раньше думал, что он так только о еде говорить может. Поздравляю – что могу еще сказать?
Намек, что за моим поведением приглядывают? Милостью бдительных армянских братьев девушки мне теперь не положены? Или это он без задней мысли, просто вспомнилось?
– Спасибо. Действительно красавица, грех спорить. А вот и девушка идет, – сказал я, увидав в конце улицы торопящуюся Катю.
– А, Катенька… Катя, Катя, Катя, Катеринка, не целуй меня щека, целуй на затылка… – задумчиво пропел с сильным акцентом Арам, глядя на Катю, после чего повернулся ко мне: – Не помните, это у какого писателя?
– У Паустовского, кажется. «У Карапета есть буфет, на буфете есть конфет…»
– Верно, верно, – закивал он. – «На конфете есть портрет – этот самый Карапет…» По иммиграционной линии бумаги выправляете, что ли?
– Да, по ней самой.
– Ну не буду мешать, – сказал он, вставая из-за стола. – Если потом скучно будет – подходите за стойку, поболтаем.
– Обязательно.
Катя вошла на террасу, подошла к столику.
– Здравствуйте, рада вас видеть.
При этом не садится, стоит как первоклассница у доски. Что это – поза подчинения или стратегия соблазнения?
– Садитесь, Катя, – пригласил я. – Я, с вашего позволения, себе уже заказ сделал, а вы для себя сами решайте, чем обедать будете.
– У вас блюдо на двоих, оно и в меню так значится – «На две персоны», – показала она пальцем на мою тарелку. – Это вы такой голодный или Арам такой щедрый?
– Скорее – последнее. Претендуете на роль «второй персоны»?
– Претендую, если вы не против и не настолько голодны, – улыбнулась она.
Улыбка у нее тоже такая… «аккуратная», иначе не назовешь. Зубки белые, ямочки на щеках появляются, но серые глаза смотрят серьезно – ну отличница, да и только.
– А пить? – спросил я.
– Пиво, как и вы. Что я могу для вас сегодня сделать?
– Минуточку.
Я показал Араму, следящему за нами из-за стойки, на свою кружку, затем поднял один палец. Он кивнул, начал наполнять кружку.
– Что можете сделать? Светлана попросила вас помочь мне с конструированием нескольких «оболочек».
Катя внимательно посмотрела на меня.
– «Оболочек»? Хорошо. И у вас есть для этого… – предоставила она мне возможность закончить фразу, заодно проверяя, одно и то же ли мы с ней имеем в виду.
– «Флэшка» с фотографиями, имена и приблизительные даты, – перечислил я. – А еще, хотя она меня об этом и не просила, у меня есть для вас премия. Положите ее на имя одной из своих «оболочек».
– Вы же знаете, что я делаю это не ради денег, – сказала Катя, глядя мне в глаза через стекла своих прямоугольных очков.
– Знаю, – кивнул я. – Вы делаете это ради карьеры. И Светлана оформит вам перевод отсюда сразу же, как только доберется до нового места работы. Я говорил с ней вчера, она подтвердила. Но вы делаете это для меня, а я не могу помочь с карьерой, поэтому вы возьмете деньги. Я полагаю, что запасной личности хорошо иметь и запасные деньги. Мало ли что?
– Не только ради карьеры, на самом деле, но все равно – спасибо, – кивнула Катя.
Подошел Арам с кружкой пива и тарелкой с приборами, расставил это все перед Катей, затем вернулся за стойку.
– Скажите, насколько я могу быть уверен, что такая система конструирования личностей не отслеживается? – задал я самый главный вопрос.
– Невозможно, – решительно ответила она. – Наши записи являются первоисточниками, потому что многие люди после прихода меняют имена и фамилии. Системе нужно от чего-то отталкиваться. К тому же иногда мы вынуждены что-то исправлять – какие-то ошибки. И вся сеть иммиграционной службы рассчитана на то, что мы можем вносить изменения. Это распространяется и на записи задним числом. Ошибка, разумеется, но пока ее никто не заметил.
– А если заметят? – спросил я.
Катя покачала головой достаточно категорично и ответила:
