– Скажи, – вырвалось у Олега, – а как же Брячко?
– А что Брячко? – нахмурился Гоймир.
Олег сбивчиво начал объяснять:
– Ну вот мы говорим, смеемся, шутим. А он мертв. Совсем недавно умер. Нет его. А мы вроде бы и забыли. Уже.
– Ну так что… – Гоймир вздохнул. – Война. А на войне редко помнят дольше, чем сутки тех, кто сгинул. Иначе и жить не сможешь. И зачем той смерти прятаться? Смерть в бою – слава вечная. Пройдет время – вернется и Брячко, и дед Семик вернется. Первое – чтоб племя жило, племя не сгинуло. Тогда и все жить будут. Даже те, кто на погляд умер.
– Мы на войне? – задумчиво спросил Олег. И сам себе ответил: – Как незаметно…
* * *
Часовым на стене оказалось на этот раз скучно. Один напарник все время зевал, другой согласен был говорить только о девушках – эта тема Олега сейчас не вдохновляла. Тоскливо цепляясь ЭмПи и ножнами меча за все выступы, Олег пошел обходом по стене, заглянул в башню… Дождь все-таки полил, и Олег, откопав в одной из школьных комнат словарь с глаголицей, уселся зубрить азбуку. Давалась она на редкость плохо, хотя с языками вообще у Олега никогда не было проблем. Совершенно безаналоговые значки плохо вписывались в память. Листая страницы из хорошей бумаги со значками английской фирмы «Белойт», Олег рассеянно думал, что глаголица была распространена на Балканах – наверное, предки здешних славян пробрались в Мир во время Великого Переселения Народов, когда славяне вторглись в Византию и докатились до Малой Азии…
В башне было сегодня особенно тихо. Через приоткрытую дверь тянуло сквозняком из коридора, и было слышно, как в отдалении бубнит напарник Олега, сумевший, кажется, расшевелить второго разговорами о девчонках – этот бубнеж казался просто частью тишины. Поэтому Олег насторожился, услышав в коридоре чьи-то быстрые и легкие шаги.
Мальчик положил на стол, под раскрытую книгу, наган – просто на всякий случай. Кто-то шел по коридору, дергая все двери и заглядывая в помещения. Кольнувшее было беспокойство испарилось – в башню (если исключить личные помещения князя наверху) заглядывали часто и все, кому не лень. Здание было огромным – находясь в одном его конце, просто трудно сказать, есть ли кто-то в другом.
– Тут ли кто? – звонкий девичий голос раздался за дверью, и она отворилась. – Йой! Вольг, ты? Здоров будь…
Олег поднялся на ноги, чувствуя, что выглядит нелепо – особенно если учесть выглядывающий из-под книги револьвер. Ему показалось, что в каменный сумрак, освещенный лишь одним факелом, заглянуло солнышко.
Бранка стояла у порога в свободной, легкой позе, опираясь поднятой рукой о косяк – совершенно такая же, какой Олег вытащил ее из жуткого подвала в памятную ночь – даже снова босиком, только веселая, еще более загорелая, чем в первую встречу. Она улыбалась Олегу – весело и чуть смущенно улыбалась обветренными губами, никогда не знавшими помады, и все же такими яркими…
– Бранка! – вырвалось у него радостно прежде, чем он успел себя проконтролировать.
– А кто ж, – весело подтвердила она, закусив уголок губы и с любопытством глядя на вытянувшегося перед ней рослого мальчишку с такими же, как у ее соплеменников, светло-русыми волосами и почему-то очень растерянным взглядом.
– А на рисунке ты не такая, как в жизни, – ляпнул Вольг. – Я еще тогда подумал.
– На каком рисунке? – не поняла девчонка, глядя на Олега смеющимися глазами.
– А… Гоймир с собой брал, – пояснил Олег. – Ну, когда мы на охоту плавали. Ходили, в смысле. – Олег подумал и уточнил: – На коче.
– Опять до любого места он тот листок с собой тащит! – фыркнула Бранка. – Я его, между делом, ищу – уговорились встретиться, ан нет его!
– Он не виноват, – поспешил Олег оправдать друга. – У нас тут были кое-какие проблемы… короче, он занят был. Мы были заняты.
– А этим часом он где? – с ядом спросила Бранка. – Обратно занят?
– Да. Нет. Вернее, у него дело. Но он скоро появится, это точно, – заверил Олег. – Короче, он в море вышел. Ненадолго.
Бранка помрачнела. Ее рука сползла по притолке.
– Как чуяла, – беспомощно сказала она. – Все сам. В каждое дело воткнется. Давно ли ушел?
– Давно, – кивнул Олег. – Ты садись… Там дождь, а в дождь данваны их не выследят, и думать нечего.
Бранка села, положила ногу на ногу. Олег примостился обратно на свое место.
– Отбыла наказание? – поинтересовался он, чтобы не молчать.
– Отбыла. – Бранка вдруг зевнула – очень изящно. – Овцы по сю пору перед глазами толпятся. В баню бы сейчас, да и спать подольше. А ты, одно, прижился?
– Вроде так, – солидно согласился Олег. И хотел добавить: «Я часто про тебя думал», – но смолчал, сказав вместо этого: – Так ты будешь ждать? Он, наверное, скоро уже вернется.
– Я тут посплю, – указала Бранка на одну из лавок. – По то время, как он сюда будет. Укрыться найди чем, а?
– Вот. – Олег через голову стащил надетую на его ковбойку местную куртку, – подойдет?
– Чего лучше, – уже сонно ответила Бранка. Она в самом деле очень устала – приняв решение никуда не ходить, начала засыпать сидя и с явным облегчением завалилась на лавку, подложив под голову ладони. Олег накинул ей на ноги куртку и не сразу распрямился, разглядывая профиль горянки – мягкий и совершенный одновременно. Понадобилось сделать физическое усилие над собой, чтобы выпрямиться.
Он отошел в другой конец комнаты. Факел светил неровно, тени прыгали по лицу мгновенно заснувшей Бранки, и Олег, решительно взявшись за рукоятку, отнес факел в коридор и воткнул в крепление у дверей. Постоял – и запретил себе возвращаться обратно в комнату…
…Снаружи по-прежнему лило, и он, решив не мокнуть, вернулся в башню. На нижних этажах шумели – похоже, там начали собираться ребята, и Олег спустился туда, попутно размышляя, до чего быстро он привык к оружию на поясе – словно никогда не ходил без него!
В уже хорошо знакомой комнате, где он вроде бы совсем недавно показывал свое умение обращаться с «сайгой», собралось человек тридцать. Все рассматривали прислоненную к стене большую картину, написанную на липовых досках, собранных в рамку из дубовой резьбы. Автор картины – парнишка одних лет с Олегом по имени Одрин – стоял возле своего творения с хорошо знакомым Олегу скромно-отсутствующим видом: именно так выглядел Вадим, когда Олег или еще кто-то рассматривал его картины. Олег присмотрелся… и невольно тихонько ахнул.
Откуда средневековый мальчишка – пусть даже и знающий, что такое огнестрельное оружие, печатные книги и школа! – мог взять образы, которые положил на дерево отнюдь не средневековой кистью?! Откуда это – тропический лесопарк под куполом, возле которого выстроились северные сосны, любопытно заглядывающие сквозь стекло; стрелы крытых переходов между свободно разбросанными среди скал и ручейков зданиями; легкие, красивые летающие машины над знакомым заливом?! Ему что – во сне все это приснилось? Но в каком сне он мог увидеть ажурную стройную башню, стоящую ногами опор на обоих берегах залива – и аппараты, похожие на дирижабли, причалившие к этой башне на разных уровнях?! Откуда взялись в его фантазиях эти странно одетые мальчишка и девчонка, которые, взявшись за руки, стоят на переднем плане феерии, навалившись грудью на легкое ограждение овальной площадки, венчающей хорошо знакомую скалу с водопадом?! По нижнему обрезу рамки шли буквы, и Олег неожиданно понял, что разбирает их…
