– Кого может ждать одинокий больной старик, – горько ухмыльнулся Максим Николаевич.
Но на самом-то деле он ждал. Отпрашиваясь из больницы домой, Максим Николаевич по настоянию лечащего врача оставил свои телефон и адрес Нине Ивановне, очень отзывчивой медсестре, которая за ним ухаживала все время, пока он находился в стационаре, и которая, кстати, получила от него конверт с солидными премиальными. Он обещал вернуться в больницу самостоятельно не позже сегодняшнего обеда. В противном случае это могло послужить Нине Ивановне сигналом, что с ее пациентом что-то случилось, что он нуждается в помощи. Как же он нуждался сейчас хоть в чьей-нибудь помощи! А ведь Нина Ивановна, не дождавшись ответа на телефонные звонки, вполне могла бы, да что там – должна была приехать к нему, причем, не одна, а в сопровождении одного, еще лучше – двух санитаров.
Сейчас Максим Николаевич проклинал себя за то, что открылся перед этим Василием. Надо было перетерпеть ту первую боль и если бы пришлось, то терпеть еще и еще. Ведь не стал бы этот садист пытать его по-настоящему. Но проникновение того в квартиру стало для Максима Николаевича полной неожиданностью, он так растерялся, что совершил непоправимое. Мало того, что рассказал Василию о принципе действия выборочного преобразователя, так еще и показал мир за стеной.
Без специальной подсказки найти дверь в комнату, где располагался мир за стеной, было очень проблематично. Дверь находилась за выдвигающимся стенным шкафом и вела в соседнюю квартиру. Со стороны лестничной площадки в ту квартиру время от времени заходил лишь он сам, и внимания на нее никто не обращал. Жильцы были убеждены, что хозяева, которых много лет в глаза не видели, обитают у себя на даче, что Максим Николаевич просто проверяет ее по их просьбе, а работников ЖЭКа квартира не интересовала, поскольку коммунальные и прочие платежи за нее вносились вовремя, даже с опережением на несколько месяцев…
На самом же деле именно в ней и находился целый мир. Мир за стеной. О котором в настоящем мире, помимо Максима Николаевича, теперь знал еще один человек.
– Из больницы тебе звонили, хозяин, – сообщил Василий после того, как сделал звонок со своего мобильника. – Беспокоятся, наверное?
– Чего обо мне беспокоиться, – пожал плечами Максим Николаевич. – Сами же вчера только выписали.
– Вот потому и беспокоятся. Вдруг у вас договоренность была, что если, к примеру, вы сегодня о себе знать не дадите, что все в порядке, вас начнут искать? А? Что скажите, уважаемый?
– Да с какой такой стати мне о чем-то договариваться?
– Э-э, не скажите. Если уж вы столько лет умудрялись жить один в двух квартирах, если сумели безнаказанно превратить в лилипутов стольких людей… Вы ведь очень-очень предусмотрительный человек. Правда?
– Если бы это было правдой, то я не сидел бы сейчас вот так, со связанными руками.
– И все-таки, все-таки…
Василий задумался. Звонок из больницы меньше чем через сутки после того, как старика отпустили домой, означал, что о нем действительно беспокоятся. Оно и понятно – возраст у гражданина Акиньшина приличный, даже не столько возраст, сколько само состояние; возможно, ему требуются какие-нибудь регулярные процедуры, какие-нибудь измерения давления и тому подобное. Кто знает, может быть, через минуту в дверь позвонит медсестра, чтобы сделать своему пациенту ежедневный укол! Что ж, позвонит, подождет, да и уберется восвояси. Но успокоится ли? Ведь может начать звонить еще и еще, может заявить в милицию, и те припрутся, чтобы вскрыть дверь. Ну и что? Дверь во вторую квартиру найти они не должны. А в первую, как припрутся, так и выметутся вон, квартирка-то окажется пустой и чистенько прибранной. А ее хозяин – мало ли где обитает: хоть с любовницей время проводит, хоть с друзьями-собутыльниками, хоть на рыбалке – кому какое дело! Квартиру, правда, опечатать могут. Вот это проблема. Как из нее выходить и возвращаться, чтобы для тех же соседей остаться незамеченным? А зачем быть незамеченным? Оформить со стариком куплю-продажу – никуда он не денется, и стать полноценным хозяином мира за стеной! Прежде, конечно, надо все продумать, взвесить, рассчитать…
* * *
Были четыре основные вещи, которыми занимался цесаревич Фрол после своего венчания. Это собственно занятия любовными утехами со своей молодой женой, и между ними – сон, еда и упражнения в стрельбе из арбалета. Повышение мастерства в фехтовании Фрол оставил на потом – побаливала раненая нога, и лишний раз ее беспокоить не стоило. Тем более что в этом искусстве боя холодным оружием он и без того был достаточно подкован.
Повоевать же он собирался серьезно. Слишком живо стояли перед его глазами лица Михыча, Ушаца, Никуса, слишком громко звучали в ушах мученические крики разбойников, с которыми, пусть ненадолго, свела его судьба, и которым он был обязан жизнью. Фрол поклялся самому себе отомстить князьям-каннибалам. И теперь постоянно думал, каким образом это осуществить. За думами о мести и застал его боец, доложивший, что цесаревича Фролма желает видеть Его преосвященство кардинал Манай.
Нет, Фролу не пришлось отправляться в резиденцию кардинала, Манай лично приехал на своей карете в Женский монастырь и, после короткого разговора с царицей Гущей, остался в одиночестве поджидать ее молодого зятя в кабинете старенькой правительницы.
Фрол вошел в кабинет, слегка прихрамывая, глядя на кардинала с некоторой долей любопытства. Приблизившись, остановился от него шагах в трех, по всей видимости, не собираясь отвешивать поклон, либо как-нибудь приветствовать и первым начинать разговор с главным человеком здешнего мира. Даже короли, даже князь Низлый и царица Гуща при встрече склоняли перед кардиналом головы, это было одним из элементов этикета, установленным самим Творцом! Незыблемым правилом!
И не успела у Маная мелькнуть мысль, что для этого Фролма ничего не стоит без его приглашения усесться на соседний стул, как цесаревич и впрямь уселся, но не на стул, а на стол. Уселся всей задницей и, как ни в чем не бывало, принялся побалтывать ногой, все так же молча разглядывая кардинала. Если так пойдет и дальше, наглый пришлый чего доброго и с кулаками на него набросится – вон, как мускулы-то напряжены.
– Все эти дни, – не поздоровавшись, начал Манай, – э-э-э… господин цесаревич, ваши слова не шли у меня из головы…
– Какие именно слова, э-э-э… господин кардинал? – в тон Его преосвященству поинтересовался Фрол.
– Слова о Творце, – Манай решил закрыть глаза на соблюдение всяческих этикетов, прекрасно понимая, что итог предстоящего разговора жизненно важен. Он вообще решил говорить откровенно. Конечно, до определенной степени откровенно. – Сколько дней прошло с тех пор, как вас преобразовали?
