Алексей тоже поднялся на ноги, но дробовик не опустил, он по-прежнему держал на прицеле темный коридор, расчерченный полосами света уличных фонарей, что лился сквозь зарешеченные окна. Григорий задумчиво глянул на пустой коридор, пожевал губами, словно пробуя на вкус какую-то идею.
– Вот что, – решительно сказал он. – Давай, Леха, прочесывай коридор. Загляни в каждую комнату, но особо не задерживайся, ребятам может понадобиться помощь в подвале.
– А ты? – переспросил Алекс.
– Я на чердак, – отозвался Григорий. – Его тоже надо прочесать да на крышу заглянуть. Инструкции надо выполнять.
– Там же замок, – напомнил Кобылин. – Туда никто не мог залезть.
– Могли залезть, но не здесь, – парировал Борода. – Лех, ты как дите, думаешь, на чердак только по лестнице можно попасть?
– Верно, – Кобылин кивнул, признавая ошибку. – А ты как туда попадешь?
– Справлюсь, – бодро отозвался Григорий, запустив руку в карман и чем-то глухо позвякивая. – Замочек плевенький, пару раз ковырнуть, он и откроется.
Снизу вновь донесся гулкий звон выстрелов, и Григорий озабоченно глянул под ноги. Потом покосился на карман с рацией, но она молчала.
– Операция продолжается, – тихо сказал Борода. – Что-то не так.
– Не всех нашли? – предположил Алексей. – Или их больше оказалось?
– Или ребята промахнулись, – продолжил Борода. – Все, Лех, давай ступай, я на чердак. Нечего тут рассусоливать.
Борода распахнул дверь и вышел на площадку – двигался он быстро и бесшумно, и Кобылин не уставал этому поражаться. В обычное время грузный Борода производил много шума – сопел, пыхтел, страдал одышкой, топотал, как слон. Но на дежурстве Григорий преображался и бабочкой порхал в темноте, несмотря на свое телосложение. Как-то Алексей спросил Гришу, как ему это удается, но тот лишь отшутился, сказав, что жить захочешь – еще не так запорхаешь. И лишь много позже Алекс понял, что это была не шутка – прямая угроза жизни заставляет человека преображаться. И очень сильно.
Вот и сейчас, первый звук, что донесся с лестницы, был скрежетом. Борода, оказывается, уже подобрался к двери и взялся за замок. Кобылин ни капельки не сомневался, что Григорий справится с этой железякой, и потому двинулся к первой же двери.
Стараясь ступать тихо и осторожно, Кобылин прошел сквозь темноту, потом вышел на светлое пятно, лежавшее на полу желтоватой лужей. Свет уличного фонаря бил в спину, и тень охотника легла черным пятном на белую дверь. Кобылин потянулся к ручке, с раздражением подумав, что отсутствие света в здании – недоработка координатора операции. Раздражение тут же прошло, когда Алекс сообразил, что свет, скорее всего, выключил персонал еще днем, и, в принципе, нужно было всего лишь щелкнуть выключателем… Но искать выключатель, отвечающий за освещение коридора, было некогда.
Решительно ухватившись за ручку двери, Кобылин толкнул ее, потом потянул на себя – оказалось, что дверь заперта. Алекс в недоумении замер перед дверью. Эта минутная заминка немного выбила его из колеи, он никак не мог сообразить, что делать дальше – идти к следующей двери или выбить эту. В ту же секунду в кармане затрещала рация, и Алексей вздрогнул.
– Второй двойке, – произнес Евгений, и Кобылин едва расслышал его слова сквозь треск. – По завершении прочесывания помещений немедленно спуститься на первый этаж для получения дальнейших инструкций.
Рация тихо щелкнула, и Кобылин поджал губы. Гриша был прав – действительно, что-то пошло не так. Что там с близнецами? Неужели их… Алексей потянулся к рации, но тут же отдернул руку. Нет, Женя был прав, нельзя отвлекать людей без острой необходимости. Кто знает, быть может, внезапный треск рации будет стоить кому-то жизни.
Внезапно обозлившись, Алексей перехватил дробовик двумя руками, отступил на шаг, а потом с размаху ударил в дверь ногой. Та с треском вывернулась из косяка, замок выскочил, покатился по полу, звеня и подпрыгивая… Кобылин шагнул в темноту, повел дробовиком. Свет, бьющий в дверной проем из-за его спины, осветил комнату. Окно, белые стены, шкаф со стеклянной дверцей, кушетка, застеленная клеенкой, письменный стол… Пусто.
Развернувшись, Кобылин вышел в коридор и двинулся к следующей двери. Сомнений не осталось, надо было поторапливаться. Не останавливаясь, с ходу он засадил сапогом по белой фанере, и дверь, оказавшаяся незапертой, с треском распахнулась. Охотник ворвался внутрь – здесь, в комнате, как две капли воды напоминавшей предыдущую, было так же пусто. Алексей, не опуская оружия, выскочил в коридор, бросился к следующей двери, преследуемый неприятным ощущением, что он зря тратит время на глупое занятие. В этот момент снизу снова ударил автомат, потом второй, а следом раздался женский вскрик. Он был слабым, едва слышным сквозь грохот выстрелов, но Алексей сразу его разобрал – быть может, потому что после предупреждения Евгения ожидал его услышать, – и с изумлением обернулся. Крик пришел не снизу, нет, он раздался из-за последней двери в дальнем конце коридора. Кобылин замер на месте, вслушиваясь в темноту. Так ничего и не расслышав, он с сомнением глянул на закрытые двери, а потом бросился бегом мимо них – к той, из-за которой раздался крик. Он так спешил, что поскользнулся на плиточном полу и с размаху хлопнулся всем телом о хлипкую фанеру. Из-за двери снова пришел странный звук, напоминавший сдерживаемые рыдания.
– Эй! – позвал Кобылин. – Есть кто? Эй!
С той стороны раздался шорох, и охотник инстинктивно шагнул в сторону – ему совершенно не хотелось получить пулю в живот сквозь дверь или удар по голове чем-нибудь тяжелым. Но нужно было торопиться, драгоценное время уходило, и Кобылину надо было знать, кто – или что – там за дверью.
– Откройте, милиция! – крикнул он, вспомнив участкового, что так не вовремя постучался к нему в дверь.
– Милиция? – переспросил из-за двери испуганный женский голос. – Какая милиция?
– Добровольная, – с облегчением выдохнул Кобылин. – Открывайте, надо уходить отсюда!
– Сейчас, – голос женщины сорвался, – тут ключ в замке сломался…
– Отойдите от двери, – рявкнул потерявший терпение Алекс. – И подальше.
Он услышал шаги за стеной, выждал пару секунд и уже привычным движением впечатал сапог в дверь напротив замка. Дверь с треском распахнулась, и Кобылин ввалился в комнату с дробовиком наперевес. Женщина отшатнулась от него, с испуганным криком бросилась в сторону, упала на колени и прикрыла голову руками. Алексей же шагнул вперед, целя в полутьму.
На письменном столе, что стоял у забранного решеткой окна, горела настольная лампа. В ее тусклом свете Кобылин увидел, что попал в кабинет с привычными шкафами, уставленными канцелярскими папками и непременной кушеткой, покрытой клеенкой. На кушетке лежал человек и Алексей, бросив быстрый взгляд на женщину, что вжалась спиной в письменный стол, шагнул к нему.
