Подняв оружие, бандиты медленно пошли вокруг автобуса. Макота шагнул к борту, и тут сзади донесся голос Дерюжки:
– Хозяин, не идите!
Все остановились, Малик вскинул обрез к плечу, Леха тревожно заозирался.
– Чего? – Атаман обернулся. Рожа молодого маячила в окне дверцы.
– Опасно там может быть! Пусть они идут, вы тут лучше постойте, вам нельзя жизнью рисковать!
– Тьфу, придурок! – Макота сплюнул. – Так, автомат свой в руки – и на крышу лезь, наблюдай сверху. И пасть закрой. Захар – к рулю на всякий случáй, движок включи, будь готов. Крючок, ко мне, рядом иди. Ханга – стереги, если что, стреляй, только нас не зацепи, пулеметчик. Все ясно?
Крючок, выбравшись из сендера, подошел к атаману. Малик и Леха исчезли за автобусом, обойдя его с двух сторон. Дверь была закрыта листом жести, Макота ткнул в нее кулаком, шагнул в сторону и скомандовал:
– Открывай.
Крючок саданул пару раз прикладом, и жесть отлетела.
– Что там?! – нервно завопил Леха из-за автобуса.
– Не ори! – прикрикнул Дерюжка с кузова «Панча». – Хозяин внутрь входит!
– Малик, у вас что? – спросил атаман.
– Та ничего, – откликнулся тот после паузы.
– Ладно, на месте стойте. Крюк – внутрь.
Лопоухий не стал выкаблучиваться, а просто шагнул в автобус, даже не выставив перед собой оружие.
Наступила тишина, только далеко впереди едва слышно рокотало, и это были не двигатели танкеров, а что-то другое. Из автобуса донеслись скрип, шелест, звук шагов… и снова стало тихо.
– Ну? – позвал Макота, не вытерпев. – Чё молчишь?
– А что говорить? – спросил Крючок.
– Твою налево! Что внутри?!
– Полон салон трупаков, – сказал лопоухий, помолчав.
Макота поднял пистолет и вошел.
– Здесь тело в бочке! – крикнул вдруг Леха из-за кузова. – То есть этот… шкелет.
– И здесь скелеты, – отозвался Крючок.
В плетеном навесе, заменяющем автобусу крышу, зияли дыры, сквозь них лился лунный свет. Когда глаза привыкли к полутьме, Макота увидел ряды сидений и кости – много костей. Очистив от них одно кресло, Крючок восседал там, нога на ногу. Макота заглянул в кабину – к дверце привалился скелет, костяная рука свисала из окошка, похожая на сук с веточками-пальцами на конце.
– Слышь, а чего кости не рассыпаются? – спросил атаман.
Крючок не ответил. Макота, послюнявив палец, провел по черепу водителя. Что-то склизкое осталось на коже, склизкое и клейкое… Эта гадость, похоже, и скрепляла кости, плоть на которых давно истлела.
– Хозяин! – позвал Малик.
– Чего?
– Мы вокруг самохода обошли. Тут ничего, но в бочках сзади скелеты лежат. И оружие. Это стрелки́ были, понимаешь? Сидели в бочках, когда самоход ехал, охраняли…
– А оружие какое? – Пройдясь по салону, Макота вернулся к дверям.
– Ржавое очень, трудно сказать. Самострелы пороховые вроде, какие-то совсем старые. Харьковчане такие вроде делали, но очень давно. Этот самоход тут, выходит, уже сколько стоит…
– Крюк, вали в сендер и заводи мотор, – велел атаман, выходя наружу.
Из-за автобуса показались Леха с Маликом и тоже пошли к «Панчу». Залезая в грузовик, атаман подумал: что, если люди в автобусе ехали туда же, куда летит Ставридес, куда едут омеговские солдаты? Знать бы только, что там…
* * *
Крутанув штурвал, Ставро проворчал:
– На одно надеюсь – омеговцы потеряли нас. Или застряли в этой каше внизу. – Он рванул рычаг, и «Крафт» завалился на левый бок. – Или изжарились в своих танкерах, как мидии на костре.
– Ну, это вряд ли, борода, – возразил Тим Белорус. Он сидел на корточках у стены, упираясь в нее ладонями. – А вот застрять и вправду могли. Кто его знает, что в том тумане.
Макс с Тураном держались за торчащие из стены крюки, на которые Ставридес обычно вешал одежду и оружие. Термоплан немилосердно качало, хозяин вел его вниз, приближаясь к провалу посреди пустыни.
Луну и звезды скрыли облака. Озаряемое багровыми всполохами озеро серого тумана закончилось у склона провала, дальше распростерлась черная бездна – ничего не видно, кроме огненно-красной нити на самом дне, далеко-далеко. По мере того как уходил газ из емкостей, термоплан медленно опускался сквозь восходящие потоки теплого воздуха. Туран уже трижды забирался в каморку над гондолой, откручивал и снова закручивал вентиль.
– Крепче держитесь! – крикнул Ставридес, сдвигая другой рычаг. – Мы прямо на склон идем, поворачиваю!
Зарокотал пропеллер, со скрипом сдвинулись воздушные рули. Нос термоплана стал задираться, пол накренился. Тим Белорус так отчетливо заскрипел зубами, что Макс оглянулась на него.
Перебирая руками по стене, Туран подобрался к окну. «Крафт» опускался к северному склону провала, где между озером тумана и черной бездной протянулась широкая каменистая полоса.
Качка внезапно прекратилась.
– О! – Белорус поднял голову. – Борода, держись этого места! Тут…
– Танкеры! – крикнул Туран, увидев в боковом окне машины омеговцев, показавшиеся из серой мглы. – Ставро, солдаты!
– Вижу. – Ставридес повернул штурвал. – Надо перелететь через провал, на ту сторону они не скоро доедут. Если вообще смогут.
Двигаясь так низко, что отчетливо были видны камни внизу, «Крафт» начал разворачиваться носом к провалу. Танкеры вместе с каменистой полосой поплыли вбок, но Туран успел заметить, как один из них повернул пушку в сторону термоплана.
А потом будто невидимый гигант схватил летающую машину и потащил вниз.
* * *
Пора было догонять омеговские танкеры, уходящие все дальше в расцвеченную багровыми сполохами грязную муть, и Макота, приоткрыв дверцу, крикнул Ханге, сидящему за рулем сендера впереди:
– Ходу, а то совсем потеряем их!
Машина поехала, за ней тронулся «Панч». Туман становился все плотнее. Дерюжка, подавшись вперед, вцепился в руль и напряженно глядел перед собой.
– Слышите гул? – спросил он. – У нас движок шумит, у сендера тоже, а все одно слышно. Вроде земля гудит.
На Макоту вдруг накатило одно из его предчувствий: запекло в груди, что-то сжалось внизу живота, сердце застучало быстрее. Положив ладони на приборную доску, атаман уставился вперед неподвижным взглядом. Грузовик катил за сендером, туман клубился вокруг; стекло усеяли капли влаги, в кабине стало теплее. Сквозь гул земли и рокот моторов донеслось клокотание. Сендер свернул, и Дерюжка крутанул руль – они объехали гейзер, похожий на прорвавшийся нарыв. Из круглой расселины бил тугой темно-серый столб с белесой паровой шапкой на вершине. Столб подрагивал, иногда немного опадал, будто сгибаясь под своим весом, и тут же вновь с шипением распрямлялся.
– Во как бьется оно, – протянул Дерюжка. – Если туда человек попадет, чё будет? В небо зашвырнет? А вон еще один! И еще! Поворачивай, тупой! – Он замигал фарами Ханге, и сендер свернул влево. – Хозяин, что с тобой? Что случилось?
