Каждый залп, невзирая на то, что тангуты укрывались щитами, уносил десятки жизней.
И дрогнула пехота…
Попятилась.
Когда монгольские нукеры второй лавы, опустошив колчаны, отхлынули от тангутских шеренг, их незамедлительно сменила третья лава. Она буквально ворвалась белой волной в уже далеко не стройные и не полные ряды пехотинцев.
Хасанбек, придержавший своего коня на половине дистанции, сразу же, как только Белый тумен обошёл его, со стороны наблюдал за ходом битвы.
Он не ждал от этого врага слабости и малодушия, хотя и не наделял его чертами, присущими истинно воинственным народам. Темнику уже доводилось сталкиваться с тангутами ранее. Ещё при первых походах Великого Хана на северо-запад китайских земель. Но даже слывущие не очень грозными войска становятся непобедимыми, когда им есть что терять, или же, если они не надеются на пощаду.
Тангутам было что терять. Они стояли на пограничном поле, открывавшем дорогу в ненавистное монголам государство Си Ся. Так свои земли тангуты величали издавна. Собственно, тангутов здесь было менее половины. Остальное составляли воины северных кочевых племён, входивших в союз с царством Си Ся.
И не стоило им ждать милости от Потрясателя Вселенной, никому не прощавшего даже более мелких проступков. А уж такое вероломное преступление, как отказ в военной помощи Чингисхану, покорителю сотен степных народов, — заслуживал только смерти. Предатели ни на что, кроме смерти, рассчитывать не смеют.
…На левом фланге, между тем, продолжалась яростная схватка конных отрядов. На подмогу разбитому ударному отряду тангутской конницы подоспела часть, до этого остававшаяся во фланговом строю. И она, хотя и с неимоверным трудом, всё же остановила таранный натиск нескольких тысяч монгольских панцирных всадников. Однако после того как вторая лава ордынцев отстрелялась по пехоте, отхлынула, перестроилась и двинулась на левый фланг неприятеля — остатки тангутской конницы были смяты и вынужденно отступили. Теперь они были прижаты к собственной пехоте, то ли прикрывая её, то ли из последних сил отбиваясь.
Хасанбек, которого уже окружали нукеры ударной тысячи из его Чёрного гвардейского тумена, послал вороного размашистой рысью, держа направление на тангутский правый фланг. Темник на ходу отдавал необходимые распоряжения. И вот уже несколько посыльных, рванув поводья, умчались поднимать всё новые и новые тысячи. Сокрушительные лавы, словно накатывающиеся волны, уносились одна за другой на черневшие вдали, смятые и смешанные боевые порядки врага…
Это была его битва.
Сегодня Великий Хан опять, как уже не раз, доверил ему не только начать битву в своём присутствии, но и довести её до конца.
Само собой разумеется — до ПОБЕДНОГО.
И это при том, что в ставке сейчас, рядом с Великим, находятся и пристально наблюдают за происходящим не только лучшие полководцы Орды, но и любимый младший сын Повелителя — царевич Тулуй-тайдзи. Тулуй-багатур…
Тулуй ревниво относился к чужой боевой славе. Он был не по годам умён и изворотлив, к тому же — отменный воин. Настоящий багатур. Ещё бы!.. Сколько тяжкого труда вложил Хасанбек в воспитание царевича! Долгими годами обучал он его непростой науке — быть настоящим Воином. И похоже, усилия не пропали даром…
«Хур-раг-гх-х-х!!!» — с рёвом устремилось вперёд несколько колонн, придержанных в резерве на правом фланге. Нукеры ринулись, догоняя свой унёсшийся на врага боевой клич.
Хасанбек удовлетворённо отметил, что посыльный не мешкал, и приказ добрался вовремя.
Резервные тысячи быстро набрали предельную скорость, уходя вправо, прочь от вражеского строя. Казалось, что они спешат куда-то дальше, в сторону, намеренно избегая участия в кровопролитном сражении.
Хасанбек пристально наблюдал за их продвижением. Остальное поле битвы как бы перестало для него существовать. Словно темника уже не особо интересовало, что происходит на левом фланге, и как далеко врезалась конница в центр рваных шеренг тангутской пехоты. И тому имелось убедительное объяснение — среди резервных колонн, введённых наконец в битву по его приказанию, мчались сейчас вперёд три тысячи гвардейцев из его отборного Чёрного тумена.
Но если бы только это отвлекло его от общего хода битвы, темник был бы недостоин командовать всем сражением.
Однако он отдавал команды по праву. И не осматривал поле битвы лишь потому, что уже ведал её исход.
Знал наверняка.
Исход сражения решался именно сейчас, в эти мгновения. Хотя о решающем значении бокового удара пока мало кто догадывался. Но тем, кто знал, или кто догадался — исход просматривался в каждом движении многотысячного организма ударного отряда.
Когда мчавшийся невесть куда, далеко уклонившийся вбок, стремящийся в степной простор, скачущий прочь от поля сражения клин монголов поравнялся с воображаемой линией обороны тангутов, между ними было не менее половины версты…
И вдруг в одночасье всё изменилось.
Клин, резко повернув, изогнулся влево гигантской змеей. Более не таясь, тысячи глоток испустили боевой клич, и он грянул победно, озвучив перелом хода битвы.
Углядев наконец-то смертельную опасность, что ухитрилась обойти их сбоку, стоящие на фланге пехотинцы попытались лихорадочно перестроиться. Но их беспорядочные действия только внесли сумятицу, смешали ряды и без того слабо защищенного правого края. У них просто не оставалось времени что-то реально предпринять…
Удар был не просто страшен.
По сути, фланг пешего строя был смят напрочь! К тому же правое крыло ударившей с фланга лавы «дэгэлэй хуягт» — панцирной, полностью бронированной конницы — железным тараном прошлось по тылам деморализованного строя.
И дрогнули тангуты! Не выдержала неожиданного испытанья их стойкость…
Пехота бежала, бросая щиты и копья. Немногие воины ещё старались спасти положение, пытались на ходу отбиваться от настигающих всадников, сбивались в тесные кучки, защищая друг другу спины. Но сопротивление выглядело как жалкие потуги и серьёзной опасности не представляло.
Поле битвы превратилось в поле побоища.
Над тангутской степью больше не гремел воинственно устрашающий чужеземный клич. Негоже обращаться к богу войны, когда он уже и так подарил тебе победу. Лучшим обращением теперь будут обильные жертвы от благодарных победителей.
А что может быть лучшей жертвой, чем жизни побеждённых врагов? Побеждённые недостойны именоваться воинами…
Надеяться на пощаду отступающим нечего.
И лишь трезвая мысль — не упиваться первым успехом — вынудила Хасанбека подать сигнал к окончанию битвы…
