– Всем добрый вечер! – сказал он, остановившись посреди зала. – И приятного аппетита!
Посетители дружно закивали головами, а Андрей быстро проделал оставшуюся часть пути и сел за дальний столик спиной к залу.
– Добрый вечер, лейтенант. На меня по-прежнему все глазеют?
– Две трети, точно, – усмехнулся тот.
На Ващуке по-прежнему был темно-серый костюм, правда, удостоверения видно не было. На столе перед ним стоял наполовину пустой стакан яблочного сока.
Сквозь шум голосов Андрей все равно услышал знакомые легкие шаги и уловил волшебный аромат духов. Подняв голову, он встретился со взглядом голубых глаз.
– Что будете заказывать? – спросила Ольга, глядя на лейтенанта.
– То же самое! – выпалил Андрей.
– Хорошо, а вы? – спросила она, обращаясь к Ващуку и будто не замечая настойчивого взгляда Андрея.
Лейтенант сделал заказ, и Ольга отошла.
– Да, Андрей, я слышал об этом инциденте с Кочергой и Болтом…
– ??
– Это прозвища твоих знакомых на мопедах. Конечно, не очень приятное возобновление знакомства с Узинском, но я также слышал, что ты им хорошо надрал за… хм, уши.
– Ага, надрал. Уши.
Усмехнувшись, лейтенант продолжил:
– Хомич прав, эти ребята совсем распоясались, надо ими заняться вплотную.
– Но сначала надо найти Игоря, – вставил Андрей. – Я, кстати, кое-что заметил. Вы ведь не знаете, как он работает?
– Нет, об этом не знает даже Раиса Даниловна.
– Так вот, он никогда не использует мольберт, а рисует карандашами, раскладывая лист на столе. Поэтому-то у него такой огромный стол. Но мольберт у него есть… Как он как-то сказал: «У настоящего художника обязательно должна быть эта штуковина». Эта штуковина обычно стоит у него посреди комнаты, и он частенько ставит на нее законченные или незаконченные картины или рисунки и периодически бросает на них взгляд в поисках изъянов. Он также часто ставит мольберт перед кроватью и, просыпаясь утром, на свежую голову рассматривает картину. Я сам был этому свидетелем, когда гостил у него.
– Насколько я помню, мольберт сейчас сложен и стоит у стены возле стола.
– Да, это-то и странно…
– Но вполне объяснимо.
– Не знаю… – не согласился Андрей. – При мне он никогда не складывал его, а если мольберт мешал, просто перетаскивал его на свободное место. Благо, в такой комнате его полно…
– Однако в твоем голосе чувствуется сомнение!
– Да, сложенный мольберт – это не аргумент. У Игоря вполне могли поменяться привычки, или он собрал его по какой-то другой причине. Однако есть еще вот что. Игорь практически не делал перерывов, он все время рисовал и всегда доводил начатую работу до конца. Если же какой-то рисунок ему не нравился или не получался, то он просто его выкидывал и начинал поновой или вообще не возвращался к нему. А теперь смотрите. В начале мая он получил заказ от одного издательства на оформление книги. Четвертого мая он закончил обложку…
– Извини, откуда ты это знаешь?
– В правом нижнем углу он всегда оставляет дату, нужно лишь внимательно присмотреться. Итак, четвертого полностью готова обложка, шестого – задняя сторона книги, седьмого – рисунок к первой части, восьмого – ко второй. Все эти четыре работы лежат отдельно и хоть сегодня их можно отправлять. Заметили, в каком темпе он работает. Рисунок к началу части занимает у него день, то есть девятого, по идее, должен быть готов рисунок к третьей части, десятого – к четвертой. А их нет. Вернее, есть наполовину сделанный к третьей.
– Ага, ты хочешь сказать, что это не в правилах Игоря. Если бы он собрался куда-то уехать, то закончил бы его, а если он ему не понравился, то выкинул бы.
– Или взял с собой, – добавил Андрей. – Это единственная незаконченная работа в его доме. И еще. С девятого по двенадцатое он ничего не рисовал. Странно для него. Вы сказали, что с ним абсолютно всё было в порядке?
– Да… Правда, говорят, что три последних дня, то есть с девятого по двенадцатое, он ходил несколько возбужденный, будто… Ну, Раиса Даниловна сказала, будто он нашел клад. Его, кстати, часто видели на Лисьем озере, поэтому я и подумал, что он ищет красивые пейзажи.
– Вполне возможно…
Лейтенант неожиданно улыбнулся:
– Хорошо, что ты приехал! Я уже не блуждаю в потемках, начинает складываться хоть какая-то картина. Девятого он перестает рисовать, а двенадцатого исчезает.
– Немного ошибаетесь, мне кажется. Девятого он, скорее всего, начал рисунок к третьей части, но не закончил его.
– Да, ты прав. Убедил меня, что он не просто куда-то сорвался. Нужно организовать более серьезные поиски в районе Лисьего озера…
– Более серьезные?…
– Да, я уже посылал туда пару ребят – посмотреть, пораспрашивать…
– Думаете, несчастный случай?
– Скорее всего, другой причины я пока не вижу.
– Черт подери, почему кофе такой слабый?!
Недовольный возглас, раздавшийся откуда-то из середины зала, привлек внимание практически всех посетителей.
Андрей оторвался от пирога и обернулся. Через два столика от него сидел человек средних лет, держащий в руках чашку и смотрящий на нее, как на самый отвратительный предмет в мире. Андрей услышал, как сосед недовольного по столику шепотом произнес:
– Тише! Ты же всегда любил слабый кофе, вот тебе и принесли.
– А сегодня я хочу крепкого черного кофе! – еще громче сказал человек.
– Но ты же не сказал официантке об этом!
– Причем тут официантка? Разве это кофе?! – Он взмахнул чашкой, и половина ее содержимого выплеснулась на стол. – Кофе должен быть крепким, а этот?
– Дима, ты чего? Официантка принесла тебе слабый кофе, зная, что ты его любишь.
– А я ее просил об этом?!
– Но ведь раньше она всегда так делала, и ты был доволен.
– А сегодня кофе слишком слабый!!!
Андрей и Ващук удивленно переглянулись. Одному из споривших явно отказал здравый рассудок.
– У них на столе вроде бы нет спиртных напитков, – заметил Андрей.
– Этот Дима – вспыльчивая и неуравновешенная личность, – сказал лейтенант, – правда, сегодня он уж слишком разошелся!
– Да хватит тебе уже! – усталым голосом произнес сосед Дмитрия. – Всё кафе на тебя смотрит.
– Ну и пусть смотрит! – нарочито громко отмахнулся тот. – Здесь все свои, кроме этого… Как его там?
– Дмитрий, прекрати! – сказала женщина, сидящая за соседним с ним столиком. – Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать твои жалобы, абсолютно беспочвенные, кстати!
– Свобода слова! Где, черт побери, эта официантка? Пусть забирает это и пьет сама!
