Джеймс Лучено - Посланники Хаоса-2: Сумерки Джедаев

Он встал.

Огромным насекомоподобным созданиям, выпущенным из приземлившегося корабля, удалось всех загнать в центр. Некоторые из животных начали сворачиваться в кольца и формировать загон для пленников, используя свои многочисленные снабженные присосками ноги для того, чтобы предотвратить, чтобы кто-нибудь через них перелез.

Скиддер откинул в сторону световой меч, который собрал взамен того, что потерял на Иторе, вместе со всем остальным, что могло опознать в нем рыцаря-джедая. Потом выбрав момент, когда одно из этих созданий приблизилось, тесня перед собой пару десятков существ, Скиддер бросился вперед и просочился в бегущую группу до того, как создание совершило полный оборот вокруг себя, сбив при этом с толку группу ринов, среди которых он оказался.

Когда выращенное в биолабораториях создание соединило голову с хвостом, Скиддер обнаружил, что он лицом к лицу прижат к женщине-рину, чьи раскосые глаза отражали ужас. Он потянулся вниз и взялся за ее руку с длинными пальцами.

— Мужайтесь, — произнес он на общегалактическом, — прибыла помощь.

— Слушается так же хорошо, как и всегда, — самоуверенно заявил Хэн, когда матово-черный «Тысячелетний сокол» оставил позади покрытый буйной растительностью маленький мир с зелено-пурпурными лесами.

— Обыкновенный слой краски, и чувствуешь себя неуязвимым, — хмурясь заметил Дрома. — Кто бы мог подумать?

Хэн подкорректировал управление «Сокола».

— Следующая остановка Шрилуур. Кто-то однажды назвал его источником любой вони в Галактике, но…

— Ты полагаешь, что они просто были любезны, — завершил Дрома.

Хэн взглянул на рина, нелепо маленького в огромном, кресле, которое принадлежало Чубакке.

— Разве я не предупреждал тебя на этот счет? В любом случае, перестань беспокоиться. Я был на Шрилууре больше раз, чем могу сосчитать. И позволь заметить, ускользать от огромных имперских крейсеров было намного труднее, чем ускользать от боевых кораблей йуужань-вонгов.

— Хэн Соло был на Шрилууре, — заострил внимание Дрома, становясь все более возбужденным. — Если только не откроешь свою настоящую личность, то я буду думать, что ты просто еще один грязный космолетчик со свежевыкрашенным кораблем и желанием умереть.

Хэн нахмурился, поглаживая почти седой заросший подбородок и пытаясь хоть мельком поймать свое отражение в ближайшей транспаристиловой панели рубки.

— Перестань беспокоиться, — передразнил его Дрома, — борода выглядит замечательно. Но даже с ней мы будем вызывать подозрения, когда начнем задавать вопросы о йуужань-вонгских кораблях с заключенными.

— Возможно, нет, но Шрилуур стоит риска. Виеквайи, возможно, не самый привлекательный народ в Галактике, но они всегда держат ухо востро. И если кто-то и может сказать нам, где начать искать Роа или членов твоего клана, то это будут они.

Дрома нервно дернул себя за усы.

— Давай просто надеяться, что у тебя для этого достаточный уровень феромона.

Хэн отмахнулся.

— Они общаются так только друг с другом. Я всегда умудрялся обходиться общегалактическим, — он ухмыльнулся. — Хотел бы я увидеть, как ты будешь угадывать то, что виеквайи собираются сказать.

— Издать запах.

— А?

— Что за запах виеквайи собираются издать.

Хэн провел языком по внутренней стороне щеки, медленно кивнул и быстро включил навигационный компьютер.

— Может быть, нам повезет на Шрилууре, и придется садиться в песчаную бурю, — произнес он легкомысленным тоном.

— Дополнительная маскировка для корабля?

Хэн огрызнулся:

— Нет, так я смогу понять, сколько нужно песка, чтобы заткнуть ту вечно двигающуюся машину, которую ты называешь ртом.

Дрома скорчил гримасу, потом намеренно вздохнул.

— Думаю, мне просто не нравится идея так сильно приблизиться к пространству хаттов — независимо от того, есть ли поблизости йуужань-вонги или нет. Между ринами и хаттами не сохранилось никакой любви. Многих из нас брали в рабство, чтобы развлекать тот или другой двор. Некоторых моих предков хатты Десилийик требовали для предсказаний. Когда спрогнозированное событие не наступало, хатт заставлял своих прихвостней убить рина или накормить им придворного зверя.

— И они верны себе, — согласился Хэн. — Но даю тебе мое слово, ни один хатт не остановит нас в поисках твоего клана. Мы скоро вернем твою семью.

— Тогда мы сможем начать искать твою, — пробормотал Дрома.

Хэн бросил на него раздраженный взгляд.

— Не хочешь объяснить это?

Дрома повернулся к нему.

— Для начала, ты и Лея. Если бы не я, ты был бы сейчас с ней. Я могу только надеяться, что она найдет в своем сердце место для того, чтобы простить меня.

Хэн поджал губы.

— Ты не имеешь никакого отношения к тому, что между нами произошло. Проклятье, это даже не между мной и Леей. Это между мной и… — он махнул рукой на звезды за иллюминатором, — этим.

Мгновение Дрома молчал, потом произнес:

— Даже друзей нельзя защитить от судьбы, Хэн.

— Не говори мне о судьбе, — огрызнулся Хэн. — Ничто не постоянно — ни эти звезды, ни, разумеется, то, что происходит с нами в жизни, — он сжал кулаки. — Они определяют мою судьбу.

— И тем не менее даже ты оказывался в ситуациях, которые создал не ты.

— Та, при которой я оказался с тобой, например.

Дрома нахмурился.

— Я терял друзей и любимых, и я пытался делать именно то, что делаешь ты.

Хэн взглянул на него.

— Что я делаю?

— Пытаешься победить несчастье яростью. До краев наполнишь свою жизнь, даже если это ставит тебя в опасность. Хоронишь сердечную боль под стольким количеством гнева, сколько можешь собрать, не понимая, что закапываешь любовь и сострадание в ту же могилу. Мы живем для любви, Хэн. Без нее мы с таким же успехом можем отбросить все остальное.

Хэн невольно подумал о Лее на Гиндине, Джейне, летающей с Разбойным эскадроном, Анакине и Джейсене, которые вместе с другими джедаями были неизвестно где. Когда он представил, даже на короткое мгновение, где бы он был без них, его, как стремительный огонь, пронзили злые слова и обвинения, которые сыпались из него со времени смерти Чубакки. Если с ними что-нибудь случится, начал думать он и почувствовал, как под ним стала раскрываться черная глотка, в которую проваливалось все, во что он верил. Защищаясь, он вытянул себя из темных грез.

— Я прекрасно обходился без любви много лет, Дрома. Любовь — это то, что заставляет все катиться под откос. Это как будто тебя засосал гравитационный колодец или поймал луч захвата. Попадешь слишком близко — и не сможешь спастись.