«Претензий не было». Им нужно, чтобы не было претензий, чтобы все было объяснено. Оговорка или истинная цель? Сергей тяжело посмотрел на москвичей. Сейчас, в тишине летнего вечера, он еще явственней ощутил странность их поведения. Все их поступки, действия, все предпринятые шаги были очень профессиональны, выверены до мелочей и… картинны. Парочка давала мастер-класс ведения расследования, демонстрировала высший пилотаж полицейской работы, но Скворцов вдруг подумал, что внешний блеск может служить лишь фоном, красивым фоном, призванным отвлечь внимание наблюдателей от главных событий этой пьесы.
Но придраться было не к чему: поведение москвичей казалось безупречным.
– Без пятнадцати двенадцать, – спокойно произнес Ортега. – Мне бы не хотелось провести у Стены всю ночь.
– Так поздно? – Полицейский удивленно уставился на часы, не поверил, вытащил мобильник, зажег экран. Действительно, почти полночь. А ему казалось, что…
– Давайте, в конце концов, слазаем в шахту и отправимся по домам, – проворчал Рик. – Сергей, показывайте дорогу!
– Вот и все, клянусь трудолюбием Спящего. – Кабур демонстративно вытер со лба несуществующий пот и посмотрел на Богу: – Ни один криминалист не подкопается!
Нав внимательно оглядел созданное шасом пристанище. Грубый деревянный стол, несколько грязных стульев, два продавленных матраца на полу и фигурка отвратительного божка в углу. Деревянную скульптурку обмазали кровью, а перед ней поставили фарфоровую плошку, в которой полицейские эксперты найдут засохшие кусочки мозга. Завершали композицию два бесчувственных нарка, за которыми присматривал Ворга – им еще предстояло сыграть свою роль.
– Нравится? – с вызовом спросил Кабур.
– Сойдет, – буркнул нав, переводя взгляд на часы: без четверти одиннадцать.
– Сидите здесь и ждите распоряжений от Ортеги.
– А ты?
– У меня важные дела в Москве, – неопределенно ответил Бога, вызывая черный вихрь портала.
От полицейского эскорта москвичи отказались: «Зачем сопровождение, мы ненадолго». Только свет попросили включить. Сергей не спорил, понимал, что если гости и проявят свое истинное лицо, то не на публике. С одним наблюдателем можно попробовать договориться, с группой – нет. Поэтому Скворцов властно кивнул охранникам: «остаетесь здесь» и уверенно направился в тоннель.
И, разумеется, не увидел, как возле оставшихся на поверхности полицейских появился долговязый брюнет в строгом костюме…
Этого Сергей не увидел. Да и не мог увидеть. Он не спеша довел москвичей до упирающегося в Стену штрека, изредка перебрасываясь с ними короткими фразами, с привычным уважением посмотрел на черный монолит, слегка поблескивающий в свете редких ламп, и вдруг почувствовал сдавившие затылок тиски острой боли. Ноги ослабли, подкосились, взгляд затуманился, и полицейский без чувств упал на грязный пол.
Подхватывать его нав и чуд не стали. Бесстрастно прошли мимо распластавшегося тела и с деловитой сосредоточенностью остановились перед Куполом.
– Тридцать минут, – после короткой паузы произнес Рик. – Из-за расстояния мы не сможем дать плотный поток энергии, так что придется повозиться.
Маренга, сидящий возле ноутбука, поднял глаза:
– ОНИ снова прорывают Купол.
Ортега и Рик переглянулись.
– Мы уже знаем, как и почему им удается выходить, – угрюмо проговорил нав. – Больше этого допускать нельзя.
Рыцарь согласно кивнул и отступил назад: это была не его битва. Маренга закусил губу, еще ниже склонился к экрану ноутбука и едва слышно произнес:
– Двадцать секунд.
Ортега на мгновение замер, затем медленно развел в стороны руки и прошептал короткое заклинание. И потоки черной тьмы, вырвавшиеся из пальцев гарки, быстро сгустились, превратившись в тяжелые длинные мечи с обсидиановыми клинками. Правый Ортега держал прямым хватом, левый – обратным: классическая позиция нав-ского фехтовальщика.
– Восемь секунд.
Ортега опустился на одно колено и склонил голову:
– Простите меня.
Ортега не поставил защиту, не стал скрываться от противника, дожидаясь возможности ударить в спину. Ортега встал на пути появившейся из обсидианового монолита черной дымки и даже позволил ей подготовиться к сражению, позволил атаковать. И только когда вырвавшаяся из Купола тварь почти добралась до нава, завертелись бешеными винтами тяжелые мечи, на куски разрывая плоть отвратительного создания. Ортега работал почти идеально: продуманные выпады, точные удары, ловкие финты. Рик, которому не часто доводилось видеть навское искусство боя на длинных мечах, лишь уважительно присвистывал, глядя на фехтующего напарника. А вот Маренга за действиями соплеменника не следил, отвернулся, покусывая губы. Да и сам Ортега не проявлял приличествующих ситуации эмоций. Лицо его оставалось холодным и бесстрастным, мертвенно бесстрастным.
Ибо…
Куполом Днепропетровский обсидиановый шар называли только в Темном Дворе. А в Ордене и Зеленом Доме пользовались более жестким и более емким определением: Могильник.
А как еще назвать последнее пристанище навов, попавших во время Первой Войны в плен к асурам? Славные воины и великие маги, гарки и мастера големов – все они были подвергнуты чудовищным экспериментам, в ходе которых асуры отчаянно пытались создать нечто, способное остановить победоносное наступление Тьмы. Первые рвали на части Вторых, препарировали жестоко, меняли тело и душу, экспериментировали с мозгом, лишая пленников всего того, что делало их навами. Первые мечтали натравить Тьму на Тьму, но не успели… И кто способен обвинить князя в том, что, захватив тюрьмы и лаборатории, увидев, что сделали асуры, он не смог отдать приказ об уничтожении тех, кто когда-то был его братьями?
И Навь создала Купол, вобравший в себя всю боль Тьмы.
И поэтому Маренга не смотрел на то, как длинные обсидиановые мечи вытягивали жизнь из омерзительного чудовища.
И поэтому лицо Ортеги было бледным и отрешенным, а покончив с вырвавшейся из заточения тварью, он молча бросил оружие и угрюмо отошел в тень, словно пытаясь спрятаться в матери всех навов.
И поэтому Рик не проронил ни слова, никак не поприветствовал победившего Ортегу, а молча подошел к Куполу и принялся строить аркан, возвращающий обсидиановому монолиту его первозданную крепость…
– С тобой все в порядке?
Сознание вернулось резко, рывком, и первое, что увидел Сергей, было встревоженное лицо Ортеги.
– Черт, ну и перепугал ты нас!
– Что случилось?
– Ты вырубился. Подошел к Стене и вырубился. Что ты почувствовал?
