— Энакин, я не испытываю гордости от… — начал Джейсен.
Джейна оборвала его:
— Вы двое, не начинайте снова. Когда ты присоединился к нам, Энакин и я говорили о кое-чем конструктивном. Давайте не опускаться до ссоры, как другие. Мы же дети одних родителей, в конце концов. Если мы не можем обсудить это, не уходя в сторону, как мы можем ожидать, что кто-то еще поймет?
Джейсен задержал свой взгляд на Энакине еще на несколько мгновений, ожидая, кто отведет глаза первым.
Оказалось, он сам.
— Что вы обсуждали? — спросил Джейсен уже мягче.
Джейна облегченно вздохнула.
— Как вычислить, где самые горячие точки, в которых джедаи находятся под самой непосредственной угрозой, — сказала она.
Джейсен скривился, как будто отведав хаттовой закуски:
— Благодаря «Бригаде мира» это открытый вопрос. Они не связаны интересами отдельной системы. Они будут охотиться на нас от Края до Центра, раз они думают, что это умиротворит йуужань-вонгов.
— «Бригада мира» не может быть везде одновременно. Они не могут бросаться на каждый слух о джедаях.
— У «Бригады мира» множество союзников и хорошая разведка, — возразил Джейсен. — Судя по тому, чего они уже добились, у них должно быть более чем несколько агентов — может, даже в Сенате. Им не нужно гоняться за слухами. Чаще они этим и не занимаются, и поэтому я могу сказать, что на их счету нет и половины тех поимок, которыми они похваляются. Они просто торговцы живым товаром, которые передают джедаев йуужань-вонгам.
— У меня все еще нехорошие ощущения относительно сенатора с Куата, Вики Шеш, — пробормотала Джейна.
— Мой вопрос вот в чем, — сказал Энакин. — Трудно сказать, какой джедай следующий в их списке. Но если бы они могли провести оптовую сделку, разве бы они не ухватились за это?
Глаза сестры расширились:
— Ты думаешь, они двинут на нас, пока мы здесь собрались?
Энакин отрицательно повел подбородком:
— Пока все не так плохо, да и кто захочет встретиться со всеми самыми могучими джедаями в галактике одновременно? Это было бы сумасшествием — нас они будут ловить по одному. Но…
— Праксеум! — прервал Джейсен.
— Да, — согласился Энакин. — Академия джедаев!
— Но они же всего лишь дети! — сказала Джейна.
— Ты когда-нибудь замечала, чтобы это имело какое-то значение для йуужань-вонгов или «Бригады мира»? — спросил Джейсен. — Кроме того, Энакину только шестнадцать, а он убил в бою больше йуужань-вонгов, чем кто-либо из нас. Йуужань-вонги знают это.
— А как насчет миража, который джедаи поддерживают вокруг Явина 4? Он должен отваживать непрошенных гостей.
— Но не теперь, когда почти все рыцари-джедаи разъехались, — сказал Энакин. — Они или полетели на Корускант на эту встречу, или уехали, чтобы попытаться помочь пропавшим товарищам. Последнее, что я слышал — остались только ученикы, Кам и Тионна, может быть, еще Стрин и мастер Икрит. Их сил явно недостаточно. Куда ушел дядя Люк? Нам надо поговорить с ним об этом, прямо сейчас. Может быть, уже поздно.
— Это хорошее предложение, Энакин, — признал Джейсен.
— Спасибо.
***
О чем Энакин не сказал брату и сестре — о том, как он проснулся среди ночи, с колотящимся сердцем, охваченный безумянным ужасом. И, хотя он и не мог вспомнить сон, который разбудил его, одно видение оставалось с ним: светлые волосы и зеленые глаза Тахири, его лучшего друга.
Тахири была в Академии.
Люк Скайуокер опустился в кресло в своем кабинете, провел рукой по бровям и уставился в ночь, или в то, что заменяло ее на Корусканте — сотни оттенков ночного свечения, мерцающие трассы аэрокаров и транспортов, сияющие гирлянды, устремленные к невидимым звездам. Сколько тысячелетий прошло с тех пор, как кто-либо видел звезду в ночном небе этого города-мира?
На Татуине звезды были настойчивыми, они сверкали, обещая надежду пареньку, который хотел от жизни больше, чем быть сборщиком влаги. Они были всем, и стремление к ним стало началом всего, чего Люк добился. Сейчас, в центре галактики, за спасение которой он столько боролся, он не мог даже видеть их.
Что-то вплыло в Силе, чьи-то ожидающие объятия. Ожидающие разрешения.
— Заходи, Мара, — сказал он, вставая.
— Сиди, — ответила жена. — Я присоединюсь к тебе.
Она села в соседнее кресло и взяла его за руку. Он почувствовал, как она придвинулась ближе, поймал себя на том, что отодвигается от нее.
— Эй, Скайуокер, — сказала она. — Я же вроде не пришла требовать с тебя плату.
— Это утешает.
— Да? — Она повысила голос. — Не думай, что мне это не приходило в голову. Как, например, когда я не смогла удержать завтрак, или когда у меня одно из этих двадцатиминутных сверхсветовых турне по каждому из ощущений, которое у меня когда-то было, плюс еще по нескольким, о которых я и не думала, что они существуют — и потом опять с начала. Когда мои лодыжки начнут раздуваться, как у гаморреанского хряка, и я начну превращаться в хатта, я бы посоветовала всем ответственным за это сторожить свои задницы.
— Эй, подожди минутку. Я не припоминаю, чтобы мы с тобой сговаривались. Я был так же удивлен, как и ты. Кроме того, это твой последний план убить меня привел ко всем этим вещам, включая беременность. Продолжай в том же духе, и мы скоро опередим Хана и Лею.
Мара хихикнула.
— Дорогой, — сказала она лицемерным тоном. — Я люблю тебя, ты моя жизнь и мой свет. Если ты сделаешь со мной такое еще раз, я сожгу тебя на месте.
Она нежно сжала его руку.
— Как я и говорил, — сказал Люк. — Чем я могу тебе угодить, дорогая?
— Расскажи мне, что не так.
Он пожал плечами и снова повернулся к городскому пейзажу.
— Джедаи, конечно. Мы разваливаемся на части. Сначала галактика поворачивается против нас, потом мы поворачиваемся друг против друга.
— Очень плохо, что я не позаботилась о Кипе много лет назад, — сказала Мара.
— Даже не шути на эту тему. И это не Кипа ошибка, а, в конечном счете, моя… Ты когда-то объясняла мне это, помнишь?
— Я помню, что поправляла тебя по нескольким вещам. Это не значит, что Кип сейчас был прав.
— Да, он неправ. Но когда дети заблуждаются, не говорит ли это кое-чего о родителях?
— Хороший момент, чтобы сказать мне, что ты собираешься стать паршивым отцом. Или, может, ты не думаешь, что я буду хорошей матерью?
Она говорила в шутку, но он почувствовал внезапную волну страха, депрессии и гнева, исходящую от его жены.
