Когда вошёл Джон, все взгляды обратились на него. Парни знали, что он должен привести своего друга.
— Привет, ребята. Я вот Генри привёл, знакомьтесь.
Генри почувствовал на себе настороженные взгляды спецназовцев. Они оказались не такими уж крутыми парнями, но всё равно было немного страшновато. Они не против были принять его в свою компанию, но всё же смотрели недоверчиво, словно ощупывали, пытаясь понять, что он за человек и насколько ему можно доверять.
— Генри, это наши девочки. Сандра, покажись. Сандра — основной стимул в нашей работе. Дерётся она не хуже парней, а вперёд рвётся намного активнее и работает удавкой на шее каждого из нас: как это так — девчонка может, а мы в стороне стоим?
Сандра окинула Генри испытующим, немного смеющимся взглядом. Это была стройная девушка, затянутая в кожу, в штанах, с большой кобурой на поясе.
— Сара — другое дело. Ну должна же быть, в конце концов, женственность в спецназе! Она в основном сидит возле компьютера и работает с базой данных. Но если надо, кого хочешь за пояс заткнёт.
Сара была золотоволосой полукровкой с нежной светлой кожей. Она бросила на Генри безразличный взгляд, но вдруг словно удивление скользнуло в её светло-карих глазах, и она долго, внимательно всматривалась в него.
— Больше девушек у нас, как видишь, нет — не выдерживают нас. Характер, говорят, плохой.
Генри улыбнулся.
Джон одного за другим представлял ему спецназовцев, а он в каждом отмечал что-то особенное. Эндрю показался ему много о себе думающим, про Джима он подумал, что у него, вероятно, большая семья, потому что он был чем-то вечно озабочен. Эрик был насмешником (надо быть с ним поосторожней), Тим — неисправимо серьёзным, Брайан очень заботился о своей внешности, в одежде же Роба была нарочитая небрежность, однако, опытный глаз Генри уловил тщательность подбора каждой детали, скрывающуюся за этим. Коул был фанатом своего оружия, которое постоянно чистил, Патрик показался ему очень общительным, а Стив, напротив, — молчаливым. В общем будущие коллеги ему понравились. Среди них не оказалось ни одного, кто сразу же вызвал бы в нём неприязнь. Они, кажется, тоже поставили ему не самую низкую оценку. Ему это польстило. Когда он познакомился с всеми, Эндрю подвинулся, давая ему место на диване.
— Ну, и что ты умеешь?
Генри не обиделся. Этот парень, похоже, со всеми разговаривал этаким покровительственным тоном.
— Не скажу, что такой же крутой, как вы, но надеюсь, что вы меня научите тому, чего мне недостаёт.
— Например?
— Выносливости, например.
— Ну, этому долго учить.
— Потому я ещё и не научился.
— Что у нас на эту неделю? — поинтересовался Джон.
— Да ничего особенного. У «Соколов» трое «форвардов» в больнице, так нас попросили сделать их работу — взять Коваля.
— Наркоделец, — сказал Джон Генри.
— Джон, я живу в КЗБ.
— И что?
— Я знаю, кто такой Коваль.
— А, ну слава Богу, хоть что-то ты знаешь. Когда это?
— Завтра. Придёт Гаральд и будем разрабатывать операцию.
— А он что-то говорил насчёт того, когда придёт?
— Ты спешишь?
— Нет, есть хочу.
Роб посмотрел на часы.
— Должен сейчас быть. Сказал, что в десять будет. — Что ж, подождём.
— Ты как, пойдёшь с нами или пока со стороны посмотришь? — спросил Джим у Генри.
— Пойду с вами. Хочу попробовать себя в деле.
— Рискуешь, — произнёс Стив.
— Рискую. Но я хочу понять, чего стою.
— Что ж… Дело твое, — сказал Эндрю, поднимаясь. — Джон, можно тебя на минутку? У нас аппарат выдачи кофе не работает, это по твоей части.
Они отошли.
— Джон, ты знаешь, ребята не очень довольны.
— Я вижу.
— Это из-за Микки.
— Из-за Микки?
— Он красивый очень. Они думают, что он пришёл занять его место.
— Это не так. Я очень не хочу, чтобы он занял его место. Я боюсь за него. А сам он туда не полезет. Я же говорил тебе, у него Князь украл старшего брата. Он не очень-то дружелюбно относится к вашему брату.
— Это уладим. Главное — объяснить парням, что память Микки священна и нерушима.
— Но Эндрю, когда-то ведь придётся его заменить.
— Только не надо пытаться объяснить им это сейчас.
— Я и не собираюсь объяснять это им. Я с тобой разговариваю.
— Джон, я сам не могу пока представить себе никого на его месте.
— Эндрю, мне ведь тоже нелегко. Ты знаешь, я относился к Микки не хуже, чем ты.
— Ладно, мы говорили про Генри, по-моему.
— Точно. Есть рациональные предложения?
— Нет. Они должны сами его узнать, понять, кто он такой. Ты только объясни ему, что его щупают, чтобы он не повёл себя неправильно.
— Он не дурак, Эндрю.
Тем временем в «гостиной», как они её называли, завязался неторопливый разговор. В него явно приглашали Генри.
— Ходил вчера к психологу, — неспешно начал Роб, — он сказал, что мне пора в отпуск.
— Если слушать всех психологов, — мрачно заявил Коул, — то нам всем пора в отпуск. — И, повернувшись к Генри: — Ты знаешь его?
— Колса? Конечно. Мужик умный, но больно уж флегматичный.
— Ага, — лениво вставил Эрик, — он так о нас всех заботится, что иногда забывает, что нам дело делать надо. А как начнет вопросы свои дурацкие задавать… «Зачем ты сюда пришел?» Не знаешь, что и ответить. Вот ты, например, зачем сюда пришел?
— Я? — Генри задумался и, тщательно подбирая слова, сказал: — Я живу в КЗБ. Про нас говорят, что мы сами и есть преступность, но никто не защищает нас, кроме нас самих, а когда мы защищаемся, обвиняют нас в противозаконных действиях. Мой брат оказался бессилен против воли тех, кто богаче и, значит, сильнее. В полиции нас не стали даже слушать. Едва научившись ходить, я познал, что такое ненависть, но так и не смог понять
ее. Причины, конечно, есть, но сейчас… Столько лет прошло… Но они не
могут принять нас. Мы должны сами заявлять про себя и отстаивать свои права. Но мы никогда не сможем этого сделать, пока больше половины преступников будут иметь тёмные волосы. И оттого наша первая задача — справиться с этим. В КЗБ меня научили ненавидеть, но ни к кому я не питал большей ненависти, чем к тому парню, который убил моего брата. И поэтому я здесь. Я не хочу, чтобы подонки убивали людей. И я не хочу, что слово «подонок» ассоциировалось у всех с нами.
— К сожалению, с подонками не так уж легко справиться, — сказал Джим.
— Но это не значит, что вовсе нельзя.
— Не значит. Но многим из нас это стоит жизни. И почти всем — семьи.
— Когда я пошёл в спецназ, — сказал Патрик, — мои родители сказали: «Если ты не уйдёшь, можешь с нами распрощаться». Ну, я не ушёл. Понимаешь, когда я был малой, нас выгнали из КЗБ. Один богач хотел открыть в нашем доме ресторан, и однажды к нам пришли три здоровых бульдога и сказали: «Вам разрешили жить в разных районах города, и катитесь отсюда». Поломали мебель, заявили, что если через неделю мы ещё будем здесь, то пожалеем об этом. Мы уехали. Мне пришлось пойти в обычную школу. С тех пор я всё время ходил в синяках. Через год пошёл в спортивную секцию на борьбу, стал отбиваться. Когда предложили идти сюда, ухватился руками и ногами. Отец считал, что драться-не профессия и что я могу найти много других способов убиться. Мать хотела, чтобы я стал врачом, даже заставила поступить в институт и
