терпение.
Вновь завернув в большой зал отдыха, Донал обнаружил, как он и ожидал, юного нептунианина Ар-Делле Монтора, развалившегося в кресле у бара. По-видимому, он сидел здесь с тех пор, как были убраны обеденные столы. В зале было несколько небольших групп пассажиров, занятых выпивкой, но никто из них не подходил к Монтору. Донал направился прямо к нему. Монтор, не двигаясь, поднял голову от своего бокала и следил за приближением к нему Донала.
— Разрешите?— спросил Донал.
Монтор ответил ему неуверенно, как будто выпитое мешало ему говорить.
— Мне приятно поговорить с вами.— Его пальцы замерли на кнопках набора заказов.— Что будете пить?
—- Дорсайское виски,— сказал Донал.
Монтор нажал кнопку. Через мгновение на поверхности стола появился полный бокал.
Донал взял его и осторожно пригубил. Ночь, когда он отмечал совершеннолетие, хорошо познакомила его с действием алкоголя. Он увидел, что нептунианин смотрел на него необычно ясным, трезвым и проницательным взглядом...
— Вы моложе меня и даже выглядите моложе,— сказал Ар-Делл.— Как вы думаете, сколько мне лет?
Донал внимательно осмотрел его. Лицо Монтора, несмотря на выражение усталости и пресыщения, было лицом юноши, достигшего возраста мужания. Этому выражению молодости противоречили растрепанные волосы и безвольная поза.
— Четверть стандартного столетия,— сказал Донал.
— Тридцать три абсолютных года,— поправил Ар-Делл.— До 29 лет я был школьником, монахом. Вы думаете, что я слишком много пью?
— Мне кажется, что в этом нет никакого сомнения,— ответил Донал.
— Согласен с вами,— сказал Ар-Делл с одним из своих внезапных полуфырканий-полусмешков.— Согласен с вами. В этом нет сомнений. Пожалуй, единственная вещь в этой богом проклятой вселенной, в которой нельзя усомниться. Но я хотел с вами поговорить не об этом.
— А о чем же?— Донал вновь отхлебнул из бокала.
— О храбрости,— сказал Ар-Делл, пристально глядя на него.— Вы храбры?
— Это необходимое качество солдата,— сказал Донал.— Но почему вы меня об этом спрашиваете?
— И никаких сомнений? Никаких сомнений?
Ар-Делл поболтал напиток в своем стакане и отпил.
— У вас нет тайного страха, что в нужный момент вдруг ослабеют ноги, забьется сильнее сердце, вы повернетесь и побежите?
— Конечно, я не повернусь и не побегу,— сказал Донал.— В конце концов, я дорсаец. А что касается того, что я чувствую, то единственное, что я могу вам сказать: я никогда не испытывал того, что вы описали. И даже если бы я...
Над их головами мелодично ударил колокол, прервав Донала.
— Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут,— прозвучал голос.— Временной сдвиг через стандартный час и двенадцать минут. Советуем пассажирам для лучшего самочувствия принять лекарство и провести временной сдвиг во сне.
— Вы уже проглотили таблетку? — спросил Ар-Делл.
— Еще нет,— ответил Донал.
— Но вы сделаете это?
— Конечно.— Донал с интересом взглянул на собеседника.— Почему бы и нет?
— Не является ли прием медикаментов с целью избежать неудобств временного сдвига формой трусости?— спросил Ар-Делл.
Глупость,— ответил Донал.— Это все равно, что назвать трусостью надевание одежды, чтобы согреться, или же утоление голода, чтобы просто не умереть голодной смертью. Одно — вопрос удобства, другое — вопрос...— Он на секунду замедлился,— вопрос долга.
— Храбрость — ваш долг?
— Не взирая на то, что тебе хочется сейчас. Да,— ответил Донал.
— Да,— задумчиво протянул Ар-Делл,— да,— повторил он, поставил пустой бокал на бар и нажал кнопку.— Думаю, что вы действительно храбры,— сказал он, следя, как исчезает пустой бокал и появляется полный.
— Я дорсаец,— сказал Донал.
— Ах, избавьте меня от восхваления вашего происхождения! — резко сказал Ар-Делл и схватил вновь наполненный бокал. Когда он повернулся к Доналу, лицо его было искажено.— Иногда нужна гораздо большая храбрость. И если дело только в происхождении...— Он внезапно замолчал и наклонился к Доналу.— Слушайте,— прошептал он.— Я — трус.
— Вы уверены? — спокойно спросил Донал.— Откуда вы это знаете?
— Я болезненно труслив,— шептал Ар-Делл.— Я боюсь Вселенной. Что вы знаете о математике социальной динамики?
— Математическая система, дающая предсказания?— спросил Донал.— Мое образование лежит в несколько ином направлении.
— Нет, нет! — раздраженно ответил Ар-Делл.— Я говорю о статистике социальных анализов в их экстраполяции на долгие сроки с расчетом увеличения народонаселения.— Он еще более понизил голос.— Они дают точную параллель со статистикой теории вероятности.
— Мне очень жаль,— сказал Донал,— но для меня это ничего не значит.
Ар-Делл схватил руку Донала своей неожиданно сильной рукой.
— Вы не понимаете? — пробормотал он.— Но возникла вероятность любого события, и в том числе всеобщего разрушения. Оно придет, потому что оно возможно. Итак, наша социальная организация увеличивается в размерах, возрастает и возможность разрушения. Мы уничтожим сами себя. Другого исхода быть не может. Вселенная — ненадежный для нас костюм. Она позволяет нам расти слишком быстро... Мы вырастем до критической массы,— он щелкнул пальцами,— и тогда — конец!
— Ну, это проблема далекого будущего,— сказал Донал. А потом, не понимая, почему его собеседник так встревожен, мягко добавил:— Но почему это так беспокоит вас?
— Неужели вы не понимаете?— сказал Ар-Делл.— Если всюду все исчезнет, как если бы его никогда и не было, в чем тогда смысл нашего существования? Я не имею в виду вещи, созданные нами, они и так скоро исчезнут. Или знания... Это лишь слабое отражение того, что можно прочесть в открытой книге природы. Я имею в виду то, чего не было в природе, что вы привнесли в нее. Это любовь; доброта, храбрость...
— Значит, из-за этого вы много пьете?— мягко спросил Донал, освобождая свою руку.
— Я пью, потому что я трус,— сказал Ар-Делл.— Я все время ощущаю эту ненормальность во Вселенной. Алкоголь помогает мне на время забыться. Потому я и пью. Я нахожу храбрость на дне бутылки, а храбрость нужна и для того, чтобы перенести временной сдвиг, не прибегая к лекарствам.
— Но зачем?— спросил Донал, пытаясь скрыть улыбку.— Зачем вам это?
— Я гляжу в лицо хоть небольшой, но опасности.— Ар-Делл глядел на него своими темными глазами.— Однажды такой временной сдвиг будет последним, и нас разорвет на мельчайшие клочки. И я встречу это в ясном сознании.
Донал покачал головой.
— Вы не понимаете,— сказал Ар-Делл, откидываясь в кресле.— Если бы я работал, я не нуждался бы в алкоголе. Но сейчас я отгорожен от работы.
