- А эта гвардия будет вам подчиняться? Ястребов не из тех, кто позволяет дергать себя за ниточки.
- Согласен, - ухмыльнулся Таранов и плеснул в стакан виски. - Но я собираюсь просто взять его контору на постоянную работу, как подразделение концерна. Он будет получать деньги а не только вакцину и будет работать. Работать на меня! Кроме того, мы с ним повязаны. Повязаны большой кровью.
- А если заупрямится и решится нас сдать? Все-таки в ближайшие дни погибнет половина населения Земли, а к концу месяца цифра вырастет до пяти миллиардов.
- Страшно? - сделав глоток, поинтересовался Таранов.
Помощник кивнул.
- Послезавтра не останется никого, кто смог бы нам угрожать. Народные массы? Народ уже ничего не сможет, сюда не так просто добраться. Я думаю, Ястребов согласится поработать на нас.
В этот момент у Таранова зазвонил мобилный телефон. Он глянул на дисплей и ухмыльнулся.
- Да, Сергей Александрович. Да, конечно, можем. Да, в Тарановске. Берите вертолёт, я буду ждать вас к вечеру. - Последовала пауза, видимо, Таранов слушал собеседника. - Не волнуйтесь вы так, наша система ПВО пропустит ваш борт.
Таранов отключился, заметив вопросительный взгляд помощника, пояснил:
- Все так, как я и сказал. Теперь ему останется только одно: либо мы идем вместе, либо он сдохнет с остальным человечеством. Ястребов это прекрасно понимает. - Рука Тарана потянулась к селектору. - Аня, найди Мокрицкого, пусть рысью летит сюда, для его бездельников есть работа.
- Хорошо, Иван Олегович.
- Опасаетесь? - подобрал верное слово помощник.
Таран кивнул:
- Только дураки ничего не боятся, а я не дурак, и не хочу сюрпризов. Военные люди, они странные, башка всякой фигнёй забита, типа чести, совести, отечества и прочей белиберды, а Ястребов военный, вот на я всякий случай и страхуюсь.
Город Владимир. 2 июня 2015 г. Вечер. Квартира Токарева
Опустевшая бутылка водки выпала из руки Вадима и, покатившись, - ткнулась в игрушечную машинку на радиоуправлении. Вадим уже несколько часов сидел, уставившись в одну точку. Спиртное так и не смогло пробить блок, выставленный организмом. Первую бутылку Токарев выпил прямо в магазине, выпил залпом, как пьют минералку в жару, и ничего не произошло. Мозг работал по-прежнему, сознание даже не затуманилось, только отвратительный вкус горечи и рвотный рефлекс. Вторую бутылку Вадим выпил уже в квартире, сразу после того, как забрался в неё через балкон соседа сверху. И снова нулевой результат, а как хотелось выключиться, забыть слова, сказанные врачом: "...вы сильный человек, вы выдержите. Ваш сын умер".
Вадим заплакал, ткнувшись в её белый халат. Она не мешала, просто обняла и гладила по спине. Когда слезы ушли, он задал единственный вопрос:
- А остальные?
- Мы ничего не можем сделать, - опустив глаза, едва прошептала женщина. - Морг переполнен, из двух тысяч пациентов пока что живы около двухсот. Заболели несколько врачей, один уже скончался.
- Почему, если он заболел позже?
- В ослабленном организме, вирус действует более активно.
- Я могу забрать сына?
Она покачала головой:
- Нельзя. Ваш сын будет кремирован, как и остальные жертвы эпидемии. Мне очень жаль. Вот, - она протянула маленький серебряный крестик, - это всё, что у него было помимо одежды.
- Спасибо вам, - тихо сказал Вадим. - Берегите себя.
Но прежде, чем уехать, он стал свидетелем ещё одного страшного эпизода. Молодая невысокая женщина с хрупкой, почти девичьей, фигурой пулей вылетела из вестибюля детской больницы. На красивом заплаканном лице отпечатались горе и... безумие. Она подбежала к стальной трубе, подпирающей козырёк над входом, и с силой ударилась головой. Труба загудела, словно колокол. Затем новый удар, и снова звон, потом ещё раз и ещё. Из больницы выбежали несколько мужчин и попытались её скрутить несчастную, чтобы успокоить и увести внутрь. Женщина раскидала их словно кукол. Крепкие мужики разлетелись словно оловянные солдатики, в которых кинули мяч. Женщина ещё раз ударилась головой, но тут её взгляд обратился к скорой, которая на всех парах летела к приемному покою. Она бросилась под машину. Водитель не успел затормозить. Вадим уехал, не дожидаясь полиции, свидетелей хватало.
Он ехал медленно, не больше сорока, город выглядел опустевшим. Навстречу попадались в основном скорые, полиция и прочие городские службы. Врач говорила, что это только начало, эпидемия ещё не достигла пика. Вирус, наверняка, рассеян в атмосфере, заразил всё, проник в каждый организм.
Вадим откинулся в кресле и закрыл глаза. Под диваном лежал пистолет, привезенный из Чечни, протащенный через кучу постов и караулов. Хороший армейский пистолет "бердыш", редкой модификации под патрон семь шестьдесят два. Пистолет был трофейным. Вадим захватил его, когда бежал из плена, в плену провёл почти два месяца, сидел в земляной яме на базе Янаева. Был там один хохол, звали его Крещёный. Это он помог бежать, сунув пленнику в руку заточенный десятисантиметровый гвоздь.
Вадим ушел чисто. Завалил украинского националиста, взял пистолет, автомат и две гранаты. А потом положил ещё пять человек, пошедших за ним.
Вадим резко сел и достал из тайника пистолет вставил магазин, передернул затвор. Холодное дуло ткнулось в висок, указательный палец лег на спусковой крючок. Ещё чуть-чуть, и все кончится, уйдёт боль, горечь, разочарование. И тут он вспомнил слова врача: "Вы сильный и сможете это пережить".
- Смогу, - неожиданно громко произнёс он. - Я найду себе дело и буду полезен.
Он вспомнил как однажды Димка подошёл и спросил:
- Папа, а кто ты по профессии?
Мальчишке тогда было шесть. Несколько мгновений Вадим обдумывал ответ.
- Наверное, я солдат, - наконец сказал он.
- Солдат, это который убивает? - задал Димка совсем не детский вопрос. Он часто задавал вопросы, которые загоняли Вадима в тупик.
- Солдат - это тот, кто сражается с врагом, - усадив сына на колени, объяснил Токарев. Убить на войне тоже можно по-разному. Когда ты убиваешь в бою такого же солдата - это не преступление, это поединок, а когда... - Вадим замер, поняв что пытается объяснить шестилетнему пацану философию войны.
И тут неожиданно Димка выдал:
- Я понял. Когда солдат специально убивает безоружного, он не солдат. Я понял разницу, папа.
Вадим тогда просто поразился чёткости вывода.
Он солдат, хороший солдат, и тот украинец, Крещёный, тоже был солдатом, не подонком, как многие его дружки, а воином.
- Что ж, - тихо заметил Вадим, - если я переживу эпидемию, этому городу и миру потребуются бойцы. Значит, я снова стану бойцом.
