«Интересно, где его отец?»
Новое воспоминание, куда более древнее, чем все предыдущие, моментально стерло улыбку с лица дружинника. Ему было всего десять, когда отец ушел в Строгино и не вернулся. Девять лет спустя сын едва не разделил участь родителя. Только невероятное везение, помноженное на упрямство, позволило Игорю спастись самому и вызволить из беды побратима.
Он остановился у самого крыльца, где упражнялся серьезный малыш, и, оглянувшись через плечо, закусил нижнюю губу. Что там говорил Захар? Сначала – к воеводе, потом – к князю… в общем, вернется побратим в Никольскую башню явно очень и очень нескоро.
«Так, может, заняться не просиживанием штанов, а чем‑то куда более полезным?»
– Эй, паренек! – окликнул он брюнетика и невольно ухмыльнулся: именно так обращался к нему сгинувший нейромант Громобой – «паренек» и никак иначе.
Мальчишка вздрогнул и замер, моментально превратившись в статую. Медленно, будто боясь спугнуть свое счастье, он повернул голову и со странной смесью испуга и восторга уставился на стоящего перед ним дружинника. Носителя D‑гена было трудно спутать с обычным мастеровым или пахарем – не обделенные мускулатурой, они все же довольно ощутимо отличались от прирожденных воинов… да хоть той же осанкой.
– Здравствуйте, дядя дружинник, – пролепетал мальчуган.
– Здравствуй и ты, – кивнул разведчик с теплой улыбкой.
Восхищенный взгляд мальчишки скользил по нему сверху вниз и обратно. В такие моменты Игорь чувствовал себя полноценным взрослым, а не младшим среди равных. Он и сам, будучи отроком, терял дар речи, едва оказывался поблизости с всамделишным дружинником. Даже несмотря на то, что у него родной отец был разведчиком, дух все равно захватывало. После подобных встреч хотелось работать над собой еще усердней, чтобы однажды получить возможность стать таким же, войти в элитные войска Кремля.
«А если бы какой‑нибудь дружинник вызвался со мною приемы отрабатывать, я бы и вовсе с ума сошел от счастья!..»
– Что поделываешь? – благодушно полюбопытствовал Игорь.
– Приемы отрабатываю, – горделиво вскинув подбородок, похвастался отрок.
– А кто тебя им научил? На юнака ты не похож…
– Чего это не похож? – обиженно вопросил мальчишка.
– Ну а тебе сколько лет? – напрямик спросил дружинник.
Хмурый брюнет мигом поник и, сделав вид, что его вдруг очень заинтересовали носки его старых ботиночек, буркнул:
– Шесть только…
– Ну‑ну, не кисни… Я вон, в твоем возрасте…
Он хотел рассказать о своей первой вылазке за крепостную стену через лаз, прорытый то ли крысособакой, то ли иным мелким мутом, но вовремя себя одернул. Не хватало еще, чтоб мальчишка, вдохновившись россказнями не в меру болтливого разведчика, решил повторить его подвиг и сгинул в неприветливой московской ночи.
«Не у всех ведь есть такой храбрый товарищ, как Захар…»
– Что – «вы в моем возрасте», дядя дружинник? – осторожно спросил мальчишка, отвлекая разведчика от мыслей.
– А? Ну… в смысле, я в твоем возрасте тоже тренировался вовсю, – сгладил Игорь. – Так ты не сказал, кто тебя приемам научил, которые ты отрабатываешь?
– Отец научил, – горестно вздохнув, ответил мальчишка.
«Ну вот, расстроился… И зачем я вообще завел этот разговор?»
– Ты прости, если что, – виновато произнес разведчик. – Я ж не знал…
– О чем? – не понял мальчишка.
– Ну, что твой отец… – Игорь снова замялся: складывалось впечатление, что каждым новым словом он делал только хуже. – Что он… в общем, покинул дом. Но я могу помочь тебе… если ты, конечно, хочешь?
– Было бы здорово, – виновато улыбнулся брюнет, – но, боюсь, отец может расстроиться, если я буду заниматься с кем‑то другим.
Игорю потребовалось с полминуты, чтобы переварить услышанное.
– А где твой… – неуверенно начал он и снова осекся на полуслове.
К счастью, паренек сообразил сказать:
– Отец‑то? На службе.
– Вот как… А где он служит? – с трудом сдержав облегченный вздох, уточнил Игорь.
– В стрелецком приказе. Сегодня, вроде бы, острог сторожит.
«Надо же, вот так встреча!.. – подивился Игорь. – Так он, выходит, сынишка того скучающего стрельца с отсутствующим взглядом… Никогда бы не подумал!»
– Матушка знает, – тем временем продолжил мальчишка. – Могу спросить, ежели надобно…
Он двинулся было к двери, но дружинник спешно воскликнул:
– Нет‑нет, не надо мать звать. Продолжай заниматься, а я, пожалуй, дальше пойду…
– А что вы хотели вообще, дядя дружинник?
– Да так, смотрю, манера у тебя на отцовскую похожая… – соврал Игорь. – Вырастешь – будешь вылитый он!
В ответ на комплимент разведчика мальчишка наконец расплылся улыбкой, робкой и неуверенной. Это была маленькая, но победа.
«Нет лучшего примера для подрастающего отрока, – думал Игорь, с трудом заставляя себя отвернуться и продолжить свой путь, – чем его собственный отец. Пусть на самом деле он и увалень, сыну об этом знать совершенно необязательно…»
А, может, и его родитель тоже был не так хорош, как Игорь думал? Может, люди славили отца, только чтобы он служил для него примером, чтобы стал своеобразным эталоном, к которому стремился бы усердный и талантливый юнак?
«Пожалуй, на этот вопрос я не хотел бы получить ответа, – решил Игорь. – Буду и дальше верить, что он был хорош».
До входа в башню оставались считаные метры.
* * *
Они брели по улицам Москвы, не особо беспокоясь о том, что на них кто‑то обратит внимание. Он – стаббер Гром из Зоны трех заводов, она – любовь всей его жизни, рабыня из тех же мест со скучным именем «60», которую Гром ласково именовал Бо. У него за поясом – два пистолета, но он даже не помнит, есть ли в них патроны. А зачем им патроны? Ведь они просто гуляют по вечерней Москве. Что может случиться в этом богом проклятом месте?
«Смерть? Да ну…»
– Сломаны зубья о планки креста, это наша вера, а та вера – не та… – промурлыкала Бо.
Гром встрепенулся и посмотрел на нее так, будто впервые видел. Строчки, которые напевала его возлюбленная, они придумали вместе и позже использовали, как кодовую фразу для своих тайных встреч: когда он приходил, Бо произносила первую часть предложения и открывала, только если слышала вторую в ответ.
Впрочем, умилению на смену быстро пришло недоумение, ведь Гром поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, как они оказались в столице. Ну и вдобавок он явно был чем‑то встревожен, но не мог понять, чем. Что его пугало? Полуразрушенные дома, где могли прятаться самые разные твари? Или собственная беспечность? Наверное, все понемногу…
