— Ты, когда освободишься, в арсенал или как?
— Или как, — выдыхает он, — надо срочно выпить, иначе у меня крыша поедет.
— Думаешь, поможет?
— Не повредит так точно.
— Договорились. Тогда буду искать тебя в местном баре.
Возвращаюсь в кабинет к Саре и с ее активной помощью одолеваю-таки длиннющую анкету, которую разрабатывал настоящий бизон американского канцелярита. Привычные мне «си-ви»[25] определенно попроще… но, правда, в них и подробностей куда меньше.
Забрав анкету, барышня сообщает:
— Я проверю по спискам вакансий и позже попробую подобрать вам несколько вариантов.
Варианты, думаю я, вариантами, не подойдут — будем пробиваться самостоятельно. Справлюсь. Не впервой.
И, сменив тему, интересуюсь двумя вопросами: насчет правил обмена и денежного обращения, и что с пресловутым баром. Направление на бар Сара объясняет сразу — из корпуса два главных выхода, один на автостоянку, откуда машины зарегистрированных мигрантов въезжают на территорию Базы, а второй — собственно на эту самую территорию, и вот напротив и направо имеется ресторанчик «Посейдон», он же гостиница для посетителей орденской территории, он же главная столовая и пивная для всех обитателей Базы, временных и постоянных.
— А деньги вам сейчас в нашем банке поменяют. Идемте, провожу.
За очередной дверью оказывается вполне обычная банковская касса — матово-стеклянная перегородка, окошко, лоток, в общем, как в цивильных заведениях. Сара обменивается с невидимой операционисткой несколькими фразами (наверное, по-испански, во всяком случае, я ни черта не понимаю), потом приглашает к окошку меня.
— Давайте, сколько там у вас.
Опустошаю набрюшник и выгребаю из карманов всю мелочь, оставив на память только пятидесятицентовик с профилем Кеннеди. На той стороне шуршит счетная машинка, потом операционистка что-то сообщает, а Сара переводит:
— С учетом процента за обмен получается тысяча триста восемьдесят семь экю и шестьдесят центов. На счету у вас еще тысяча пятнадцать, помните?
— Да. Кстати, проценты на счет начисляются?
— Нет. В Новой Земле нет инфляции, поэтому счета работают по дебитному принципу…
— Простите, а можно проще?
— Можно: сколько положил, столько и лежит. А раз инфляции нет, цены тоже более-менее постоянные. Привозной товар как правило дорогой, зато товары первой необходимости, еда, жилье и все такое достаточно дешевы. Отсюда и планируйте.
— Ясно. Пока оставьте на счету две тысячи, а остальное возьму наличными.
— Как угодно. — Сара переходит на испанский, и вскоре в лотке передо мной появляется стопка банкнот. Из гибкого пластика, размером с ту же кредитку — тоньше карточки Ай-Ди и чуть поуже. На одной стороне сплошь разноцветные голограммы с цифровым достоинством «казначейского билета»: десятка красная, двадцатка синяя, полусотня оранжевая — расцветку небось у евро слямзили, только что здешняя поярче, вроде австралийских долларей. На другой стороне банкноты — масонские пирамиды по углам и рельефный номинал в центре; кажется, еще и дублированный рядом алфавитом Брайля. Чтоб на ощупь в темном чулане отсчитывать, не иначе. Ничего ж себе денежки, больше смахивают на профессиональные игральные карты. Впрочем, если в кармане колоду таких «карт» носить, то пожалуй выйдет удобнее больших бумажных купюр, и уж точно на порядок долговечнее. К банкнотам прилагается несколько разнокалиберных монеток, дизайном и расцветкой похожих на евроценты, только что пластиковые, как жетоны киевского метро, и вместо герба на реверсе та самая голографическая пирамида с глазом…
Кто-то из создателей Ордена и всей этой символики явно любил поиграть в масонов-тамплиеров. Вообще распространенная хворь среди финансистов, на гривнах Первой Украинской республики в восемнадцатом году тоже такой знак имелся, если мне склероз не изменяет, а на долларовых купюрах Штатов и сегодня остался…
— Что-нибудь еще?
— Да. Скажите, Сара, до скольки тут принято работать и какие у вас планы по завершении рабочего времени?
Снимает очки и улыбается. На округлых щеках проявляются ямочки.
— После работы утомленную барышню, конечно, можно угостить хорошим обедом, но если таким образом вы надеетесь получить больше, чем разрешают инструкции Ордена, вынуждена вас разочаровать,
— Но я надеюсь, инструкциями Ордена внеслужебная часть жизни сотрудников не регламентирована?
— Что ж, поговорим об этом за обедом. А работать принято по-разному, сегодня, если не случится аврала, я освобождаюсь после трех пополудни.
— Зафиксировал. Значит, в три в «Посейдоне».
— Договорились, Володя.
— Лучше Влад.
— Хорошо, Влад, до встречи.
Выглядываю на стоянку, джипа с трейлером там не обнаруживаю — значит, Руис уже разобрался с деньгами-документами и пошел квасить… в смысле нервы лечить. Снова пересекаю корпус «Иммиграционной службы» и выхожу на территорию Базы. Армейского вида плац, на две трети занятый под автостоянку, которая сейчас почти свободна. Руисов ржаво-серый пепелац, пара кирпичной окраски фордовских грузовиков,[26] могучий шестиколесный «краз»[27] — откуда, интересно, такой агрегат у латиноамериканцев вообще взялся-то? — серый открытый ветеран-«лендровер»[28] с высоким вертлюгом, на котором укреплен чехол с пулеметом (каким — неясно, но что это именно пулемет, сомнений нет), белый пикап «шевроле»[29] с горой коробок и тюков в кузове, горчичной окраски микроавтобус вроде «газельки», но на колесах чуть ли не от БТРа, и богатый кремово-золотой «паджеро».[30] Сплошной клуб любителей внедорожников.
Ладно, пора заглянуть в этот «Посейдон». А то желудок у меня еще по времени Старой Земли живет и напоминает, что там давно пора не обедать, а сразу ужинать, а следовательно, ждать еще шесть часов до обеда с Сарой — нерационально, и даже преступно по отношению к собственному организму.
Вывеска «Poseidonys» приглашающе сверкает с примыкающего к плацу трехэтажного кирпичного домика. Под ногами хрустит выжженная трава. Жарко, и будет еще жарче. Третий месяц, сказала Сара? то есть у них тут сейчас только-только весна? а что же получится летом?..
Ныряю в полумрак заведения.
Ничего так, уютненько. Хороший греческий ресторанчик в тихом уголке не прямо на пляже, но в двух шагах — для тех, кто знает. Темное дерево, основательные скамейки и табуретки, с полдюжины альковчиков, заплетенных растущим в кадках диким виноградом. В зале, где свободно разместится сто человек, народу всего ничего — трое за одним столом, двое за другим, да Руис за столиком у стенки. Неистребимый аромат оливкового масла, свежего хлеба и жаренного на углях мяса.
