— Я хочу! — заорал селянин в овчине. — Тем более что монетка у меня самая что ни на есть гиенская чешуйка.
— Давай, только монетку клади в черепушку сразу, — кивнул Курант. И прежде чем побрести обратно к пологу, добавил: — Выиграешь — заберешь обе монетки. Кто-то выиграет после тебя — заберет уже три.
— А если пастух выбьет меч из руки твоего белоголового? — снова подал голос кессарец. — Представление закончится? Что за забава смотреть, как гиенский увалень сражается с юнцом?
— Не волнуйся, — отозвался Курант. — Для хурнайского смельчака, которого я по выговору узнаю даже спьяну, у меня всегда найдется еще одна серебряная монетка. Конечно, если он сам не испугается юнца.
Толпа заглушила ответ кессарца хохотом, а гиенец уже выбирался на площадку. Курант кивнул Луку, тот выдернул из-за пояса черный колпак и натянул его до подбородка. Эпп сузил взгляд. Предстоящее действо ему не нравилось. Одно дело сам Курант, который, по разговорам, по шагам мог узнать человека, с коим не виделся десять лет, который когда-то на слух был способен разрубить брошенную ему сливу, но мальчишка, которому вряд ли исполнилось больше шестнадцати лет? Настоящего умения никто еще не достигал раньше, чем через десять лет упорных занятий. Да еще с завязанными глазами? Молод, слишком молод был парнишка для взрослых забав.
Лук встал точно также, как несколькими минутами раньше стояла его приемная мать, только не пошел к зрителям, а замер в центре круга. Гиенец, который первым делом звякнул медной монетой, с хмыканьем выдернул из земли меч, перебросил его из руки в руку и медленно пошел на Лука. Да уж, прикинул Эпп, расчет селянина был прост. Если как следует ударить по мечу противника, который не ждет удара, то не всякий воин удержит оружие в руках, а уж мальчишка тем более.
Подбадривая себя чем-то средним между рычаньем и уханьем, гиенец шаг за шагом приближался к противнику, который оставался посередине площадки, разве только разворачивался к нападавшему лицом. Лук не двинулся с места даже тогда, когда последний все-таки размахнулся и нанес удар. Разве только отвел меч чуть в сторону. Под хохот толпы гиенец пару секунд недоуменно смотрел на собственные руки, которые едва не упустили меч сами по себе, после чего зарычал чуть громче и попытался ударить еще раз. И снова Лук отвел меч в сторону и позволил зазубренному клинку противника взметнуть площадную пыль.
— Приятель! — заорал из толпы веселый кессарец. — Может, это тебе лучше надеть черный колпак на голову? Все одно не видишь ничего и без него!
— Сейчас посмотрим, кто не видит, — раздраженно откликнулся обладатель овчинной шапки и третий удар нанес уже чуть сдержанней.
Клинок ударился о клинок, сталь заскрежетала, Лук сделал едва приметное круговое движение рукой, гиенец вскрикнул, и его меч, взлетев над головой неудачливого претендента на серебряный кругляшок Куранта, оказался в руке мальчишки.
Толпа восторженно загудела. Эпп довольно хмыкнул. Приемчик, который показал Лук, был простым, ему учили воинов каждого клана в первую очередь, но для того, чтобы применить его так ловко, даже многолетних упражнений не хватило бы, нужен был еще и талант. И у парня он, судя по всему, был. К тому же поймать меч за рукоять, не видя его? А смог бы это сделать сам Курант?
— Я теперь! — довольно заорал кессарец, протискиваясь между зеваками. — Только, старикан, дай мне потеребить тот колпак, а то уж больно ловок твой парень, наверное, вязка редкая, все ему видно?
Курант кивнул стянувшему колпак с головы Луку. Бравый молодец шагнул через цепь, похлопал по плечу пригорюнившегося гиенца и поймал брошенный ему колпак, после чего и сам немедленно натянул его на голову. Лук смахнул со лба пот и смотрел на следующего соперника спокойно, возможно, даже с потаенной улыбкой. Эпп довольно крякнул — чем дальше, тем больше ему нравился белоголовый паренек.
— Не видно ничего, — торжественно огласил собственное впечатление кессарец. — Я, конечно, старик, по первости собирался предложить твоему мальчугану перемахнуться клинками глаза в глаза, но уж больно ловко он пастуха обезоружил. Поиграем пока по вашим правилам. А то ведь придется Далугаеша приглашать, если и я не справлюсь!
Эпп нахмурился. Словоохотливый выходец из Хурная помянул старшину ловчих. О самом высоком воине Текана ходила слава отличного мечника, о чем Эппу было известно лучше многих, но не всякий бы решился выкрикивать имя старшины ловчих на ярмарочной площади. Непрост был кессарец, непрост. Бросил в плошку не медяк, а серебряный, дождался, когда Лук снова натянет колпак, только после этого подхватил меч, поиграл им, сыпанул чего-то на рукоять, удовлетворенно хмыкнул и пошел на парня, да не прямиком, а кругом. А ведь хорошим, наверное, слывет бойцом среди своих, хорошим. Ноги-то правильно ставит. Интересно, чем ответит ему приемыш Куранта?
Эпп стянул с головы подшлемник, вытер им пот со лба и вдруг понял, что давно уже ему не приходилось видеть чего-нибудь такого, чтобы о прочих делах память начисто отшибало. Вот ведь, наверное, воля вольная теперь карманникам? Старшина бросил быстрый взгляд в сторону и усмехнулся. Если и были карманники в толпе, то как раз теперь они и сами смотрели на цирковое действо, разинув рты.
А Лук между тем в этот раз стоять не стал. Сам двинулся по кругу, причем ни на мгновение не отвернулся от кессарца, ни на ладонь не увел в сторону острие меча.
— Ашу мое имя, — хмыкнул воин, продолжая описывать круг по площадке. — Я уж не знаю, кто кого сейчас переможет, но при всяком раскладе приглашаю повозку твоего старика, парень, в Хурнай. Не теперь, так осенью, а хочешь, зиму переждать приезжай. Сам иша Хурнаем зимой не брезгует. Меня там всякий знает, спросишь старшину проездной башни, а там и площадка будет, и место для балагана, и публика соберется.
Речь кессарца текла плавно, словно и не двигался он по утоптанной земле, не держал в напряженных руках тяжелый меч. Интересно, казалось Эппу или Лук и в самом деле управлялся с мечом с меньшим усилием, чем его соперник? Так держал оружие, словно клинок вовсе ничего не весил, был продолжением руки.
— Ну что скажешь? — спросил кессарец и в то же мгновение нанес удар.
Острие клинка коснулось клинка Лука и словно прилипло к нему. Мальчишка шагнул в сторону, взмахнул рукой, присел, перекинул меч из руки в руку, снова вернул его в правую… И все это время он умудрялся не оторвать конец клинка от клинка кессарца! Эпп выпучил глаза. Слышал он об умении выходцев из Хурная поддерживать друг друга мечами на скользких досках, но чтобы сделать то же самое здесь, на твердой земле, да с мальчишкой с завязанными глазами? Понятно, что балаганная площадь — не палуба во время качки, но сделал-то это не кессарец, а сам мальчишка!
