— Внимание, третий пост. У меня по микрофонной линии сильные помехи. Говорят по-английски. Выходят на стоянку. Зеленый «мерседес» класса С, номер частный, берлинский.
— Первый, информация по машине?
— Резервная машина посольства для встреч. Номер проверен. Кроме них в машине шофер. Штатный сотрудник.
— Третий, звук готов?
— Да. Болтовня. Ранее не знакомы, или делают вид. Научный контингент. Блондин говорит, что для окончания исследований понадобится неделя.
— Ученые? С каких это пор ученые летают с дипбагажом? Второй, доклад?
— Свернули с автобана. Едут в тот же отель «Ванесса», где поселились те трое, что прибыли три дня назад.
— Это первый. Я внутри отеля. Подъехал микроавтобус из аэропорта. Номера дипломатические. Выгружают багаж. Три чемодана, сумка. Прибывшие занимают два номера на втором этаже, напротив предыдущих гостей.
— Это аппаратная, Моряк говорит. Блондин зарегистрирован под именем Юджин Ковальский, второго зовут Сол Рейли и третий — Артур Мэгуин. Движение в номере семнадцать. Рейли вызвал по телефону такси, уезжает.
— Первый, обеспечьте поддержку. Третий, займитесь свободным номером. Второй пост, у вас две машины.
— Это второй. Вас понял.
— Внимание, это третий. Мэгуин и Ковальский пытаются проникнуть в номер одиннадцать, напротив.
— Это номер этого… Родригеса?
— Да. Номер того парня, что прибыл три дня назад. Объект вернулся вчера в два часа ночи и не выходил.
— Первый говорит. Рейли прибыл по адресу Шлоссштрассе, четыре. Вошел в подъезд, набрал код. Его не впускают.
— Наблюдать объект. Аппаратная, отработать адрес.
— Слушаюсь.
— Внимание, третий пост говорит. Мэгуин обнаружил в одиннадцатом номере труп Родригеса. Совещается с Ковальским насчет полиции.
— Труп?! Аппаратная, чем вы занимались ночью?
— Есть аппаратная. Моряк докладывает. Родригес вернулся в одиннадцатый номер один, в два ноль шесть. Больше туда никто не входил. В два ноль восемь принял звонок по сотовому. Дважды ответил «Да», затем спросил «Кто?». На этом разговор окончил, выключил свет и включил телевизор. Через час телевизор выключился автоматически, мы посчитали, что сработал режим сна…
— Это второй. Мэгуин переносит вещи из одиннадцатого номера в шестнадцатый. Говорит Ковальскому, что все документы на месте.
— Это Моряк. По нашим данным, Ковальский и Рейли раньше работали в том же университете, что и Родригес, убитый из одиннадцатого. Человек под именем Артур Мэгуин визуально определен, как бывший сотрудник ЦРУ, отдел по контрабанде исторических ценностей. Работал в Мексике, уволился около четырех лет назад. Чем занимался потом, неизвестно.
— Начет увольнения — неплохая шутка…
— Это аппаратная. По Шлоссштрассе, по указанному адресу проживает некая Ингрид Айсман, свободная журналистка. В настоящее время находится в экспедиции в Египте. Рейли в квартиру не попал, ждет во дворе.
— Внимание, это третий пост. Ковальский говорил с кем-то по телефону насчет тела. Сказал дословно: «Луис отравлен». Обсуждал вопрос с транспортировкой.
— Отравление?! Аппаратная, вы слышали? Значит, полицию они впутывать не станут.
— Первый пост. Мэгуин покинул отель, заходит в прокат автомобилей.
— Второй, нам надо слышать машину.
— Вас понял. Мэгуин на синем «пежо» прибыл по адресу Шлоссштрассе, четыре. Вместе с Рейли поднялся в подъезд. Вооружен. Под пиджаком — кобура.
— Говорит второй пост. В гостиницу прибыли парни на зеленом «мерседесе». Поднялись к Ковальскому. Вместе вышли, заходят в номер одиннадцать. Слышу их. Ковальский требует немедленно вывезти тело через военный аэродром. Мужчина в черных очках отвечает, что это невозможно, что он не уполномочен.
— Аппаратная, слышите меня? Что у Лиса, он вошел в контакт с девицей?
— Так точно. Лис вышел на контакт. Ночевал у нее.
— Что-нибудь новое сообщил?
— Пока полный ноль.
— Внимание, это третий. Ковальскому только что кто-то позвонил, видимо, один из его людей. Они обнаружили на Шлоссштрассе еще одно тело. Это Чарльз Пристли, один из тех, кого мы видели вчера с Родригесом. Ковальский кричит, что парня еще можно успеть спасти.
— Опять отравление?
— Секунду… Не слышу, одновременно все кричат. Нет, у того… У того пуля в горле.
ПЕШКАЛИС И ЖЕНСКИЕ ТАЙНЫ
Поскольку на интим я особо не нарывался, то мне ничего и не предложили. Что ж, всему свое время. Тем более, если себя немножко сдержать, становится ясно, как к тебе относятся, — с душой или как к остальным. А если как к остальным, то следует обдумать, пополнять ли этот ряд. Мне очень нужно, чтобы ко мне относились теплее. Возможно, тогда удастся что-нибудь из этой истории вытянуть, если девчонка не окажется хитрее нас всех. Пеликан дал добро, велел не спускать глаз. Что-то у наших там случилась, заваруха какая-то. Меня не посвящали особо, понял только, что убит один из америкосов, следивших раньше за Инной. Пеликан сказал, что наверху совсем запутались и что нельзя терять девочку из виду. Я и не собирался терять, но на всякий случай спросил, как поступить, если возникнут «горячие» обстоятельства. «Не знаю, — честно ответил командир, — и похоже, никто не знает». Что-то затевается, но никто не понимает, что именно. Действовать по обстановке, одним словом.
Очень мне вводная не понравилась, не должно быть таких размытых инструкций. Я подумал, что добром это не кончится, и оказался прав.
До полуночи, трижды, звонил муж Инны. Так я и не понял, бывший муж или нынешний. Хотя, судя по чемоданам в шкафах, Инна не наврала, недавно переехала. Может, и вчера. Затем кто-то звонил по домофону, но не признался. Инна предположила, что мальчишки шалят. Я сказал, что, если мешаю, уйду. Не хватало, мол, еще на разборки чужие попасть…
«Хочет прийти», — спокойно объяснила она. Бесится. То плачет, то угрожает. Человек хороший. Однако в дом никого не пустила. И пусть я уснул один, но с чувством некоторой моральной победы.
Жалюзи голубые, диван кожаный, скользкий. Я свернулся на нем калачиком. Ее из-за шкафа и не слышно. Беззвучно спит. Или не спит? Я принялся подсчитывать, сколько за жизнь довелось по чужим углам ночевать, потом мысли мои перекинулись к собственному гипотетическому углу и к тому, что считать своим, а что чужим… На том и запутался бесповоротно.
Утро сказочное. Несмотря на обилие транспорта, воздух в городе можно пить. Я очнулся почти на полу, соскользнул-таки с кожаного монстра. И подушка убежала, и одеяло. Солнце стреляет полосами сквозь жалюзи. Желтое, голубое, желтое, голубое. Проверил одежду, рюкзак. Всё в ажуре, никто не притрагивался.
