– А кто его знает, почему я так думаю? – сам засомневался он.
Но его память уже услужливо подсовывала воспоминания о каких-то виденных им, ныне поросших бурьяном, рытвинах и буграх – правильной концентрической формы, с выступа-юшей тут и там из травы полуобвалившейся каменной кладкой, о находимых тут же битых глиняных черепках с затейливыми узорами…
– Может, потому так думаю, – пожевал губами Каллистрат, – что городища эти уж очень похожи на наши теперешние города? Если, конечно, наши города развалить, землицей присыпать да сверху траве дать разрастись…
– Вы к тому же и археолог, дорогой Каллистрат! – восхитилась я. – Ваши таланты ну просто энциклопедически разнообразны!
– Если это не насмешка, дорогая княгиня, то спасибо, – серьезно произнес он.
– Итак, что у нас получается? – возбужденно заерзала я на сиденье. – Жили-были в этом мире анты. Потом им на голову свалилась нечисть. Подмяла, поработила, увела из городов, уничтожила их цивилизацию. А потом пришли вы – вернее, наши с вами предки. Вырвали антов из лап нечисти, принесли им на блюдечке с голубой каемочкой новую цивилизацию, которая сформировалась к тому моменту в моем мире…
– А может, было и не так… – заметил Каллистрат, флегматично наблюдая за моим воодушевлением.
– Вот оно что? – упавшим голосом переспросила я, чувствуя всю грусть его мыслей. – Нечисть была здесь издавна? Но анты, как первая волна переселенцев из моего мира, придя сюда несколько тысяч лет назад, сначала нечисти успешно противостояли. Города строили, поля пахали. И только через столетия, тысячелетия благополучно деградировали. И тогда уж подпади под патронаж нечисти?.. Такова ваша версия? Так вы думаете?
– Это вы так сами сказали, – чуть дрогнул уголками губ Каллистрат, обозначая на своем лице улыбку. – Куда мне? Я таких мудреных слов и не слыхивал никогда!
– Хватит ерничать! —строго сказала я – Боитесь, что и всех нас через тысячу лет ждет судьба антов?
– Гораздо раньше! – безнадежно махнул рукой Калли-страт. – Если от большого числа отнять половину, то останется все же довольно большое число. А если половину от малого-то останется всего ничего. Те пять веков, что прошли со времен, когда наши предки здесь появились, уже отправили в небытие половину господских родов. А для того чтобы ополовинить оставшуюся половину, пятисот лет и не надо. Раньше все пойдет прахом.
– Песочный дворец под сильным ветром… – кивнула я.
– Что? – поднял голову Каллистрат.
– У вас дети мало играют на пляжах, – заключила я с легким осуждением. – Поэтому вы и не знаете, как это бывает: выстроишь, вылепишь из песка высокие шпили, острые башни… А они чуть подсохнут на солнце – и конец роскошному дворцу! Самый легкий ветерок уносит не укрепленные ничем песчинки, шпили оплывают, башни валятся… Дети строят – а оно разваливается. Потому что песок – не тот материал, который выдержит порыв ветра. А в вашем мире, похоже, у людей и нет более прочного материала, чем песок. Они делают, строят свои города, налаживают жизнь, а злой ветер энтропии, который постоянно дует у вас тут на молекулярном уровне или даже атомарном – не знаю каком, – все сносит и разваливает. Сто лет – рода нет. Тысяча лет – уже всей цивилизации нет…
– Эх, княгиня, – подтвердил Каллистрат, и в его мыслях была решимость обреченного. – Песок… Вы даже не представляете, насколько непрочен наш песок! Поэтому вот мое предложение: надо сегодня жить. Не ждать завтрашнего дня – ничего лучше уже не будет. Так хоть сейчас… А, княгиня? Женимся, детишек нарожаем. А из наших детишек кто-нибудь гривну да наденет еще. Не вашу, княжескую, так хоть мою… Ну, то есть не мою, конечно, но рода лыцаров Оболыжских.
– Опять вы за свое! Мы же договорились!
– Ничего мы не договаривались, – насупился Каллистрат. – Это вы сказали, что меня не хотите в мужья. А я от вас не отказывался… Мысли мои видите? Разве ж отказывался?
– Даже и говорить на эту тему не хочу! И мысли ваши обсуждать не буду!
– Вы разве не за этим меня позвали? – с вызовом удивился он.
– Не эти мысли обсуждать я вас приглашала! А если других нет то спасибо, позвольте мне отдохнуть. И так рука разболелась!
– У вас начала болеть рука? – радостно переспросил он.
Я поперхнулась:
– Ох ты! И правда! Болит ведь, точно, болит!
– А попробуйте пальчиками подвигать…
– Нет, – с сожалением признала я. – Двигаться рука не хочет.
– Лиха беда начало! – утешил Каллистрат. И его сияющая улыбка была совершенно искренней.
* * *
На ночлег мы остановились в имении одного из лыцаров, приглашавших меня в гости.
Долго пировать я отказалась, вина, памятуя вчерашнее, совсем не пила, поэтому утром была как огурчик, чего не скажешь о лыиаровом отпрыске Каллистрате Оболыжском. Он, радуя рассветный мир интересной зеленоватостью лица, едва смог взобраться на коня. И попросил моего кучера ехать не торопясь. Бокша, сидевший на козлах рядом с кучером, только хмыкнул.
Ближе к полудню я решила, что энциклопедический ум Каллистрата уже достаточно проветрился для продолжения нашей беседы – за ночь у меня подкопилось немало вопросов.
– Бокша, – приказала я, приоткрыв дверцу. – Спрыгни, дождись Каллистрата, пусть он в карету пожалует.
Мой ант как-то странно поглядел на меня и неловко, как бы нехотя, соскочил на дорогу.
Занятая своими вопросами, я не обратила на это внимания. Напрасно.
Каллистрат подъехал, пересел в карету.
– Вот что меня смущает… – начала я и растерянно смолкла.
– Что именно, княгиня? – оживленно спросил Каллистрат, который уже справился со своей интересной зеленоватостью.
– По-моему, у нас беда… – проговорила я, озираясь по сторонам в полном смятении. – Вокруг что-то не в порядке…
– Да объясните толком, – тоже начиная нервничать, попросил Каллистрат.
– Я… Я не слышу ваших мыслей! Полная тишина! Молчание, как будто вас заглушили… И вообще никого не слыцд К оружию, Каллистрат! Нас опять окружает нечисть!
Он распахнул дверцу, заорал:
– Все сюда!
Карета остановилась, подскакавшие дружинники в количестве трех голутвенных и Никодима, крутясь возле кареты на фыркающих лошадях, беспокойно интересовались: что стряслось?
Я выпрыгнула на дорогу вслед за Каллистратом, напряженно оглядываясь вокруг.
Колесная колея шла почти прямо, в небе над полями звенели шустрые пичуги, от цветущего куста, притулившегося сбоку дороги, несло медовым ароматом.
Тревога начала отпускать. Я глубоко вздохнула пять раз, каждый раз как можно дольше задерживая дыхание. Осмотрелась еще разок.
