– Да закрывай двери, Аслан! – махнул рукой Фёдор. – Туда больше птичкин хер даже не засунуть! Хватайте вон остальной ништяк, что Политыч вытаскивает – и в кузов его волоките. Заканчиваем тут!
Сева с Асланом подхватили добро, стоящее у входа в торговальню, и переговариваясь, напрвились на другую сторону улицы – к грузовику. Вытирая пот со лба, повесив свой плащ на руку, к Срамнову подошёл Степан Политыч.
– Ну что, Федя, неплохо сходили вроде.
– Не то слово, Политыч. Знатно. На следующей неделе повторим.
– Думаешь?
– А чё откладывать-то? Вон ещё сколько всего. – обвёл рукой вокруг Федя.
– Ну, я-то – только «за». Мне оно ведь как – нет ничего милее, добро-то собирать.
– Другой раз по-крупному пойдём, Политыч. – поделился планами Федя. – Охраны больше возьмём, пусть Сашкины оболдуи с техникой разбираются. Попов с собой прихватим – не фиг им по лесам нечисть гонять. Я думаю, под такое дело вот что Рускову предложить: на пару-тройку дней лесные и полевые работы заморозить, и вертухаев оставить на Селе по-минимуму. На всякий случай. Народ собрать – дровяных, техов. Пусть тащут ништяк и технику оживляют. Дровяным и так халява на подходе – вон, харвестер. А мы тем временем, усилимся ещё пятью – семью мужиками посообразительнее и город основательно прочешем. На мой взгляд – в городке спокойно, а то, что Машка про духов говорит, ну и что? Где их, духов, нет? Везде полно. Главное, до темноты отсюда выйти в поле. Ты вообще, Степан Политыч, что про Машу-то думаешь?
– А что тут думать, Федь? – ответил Политыч, раскуривая сигарету. – Чудная она какая-то. Что ни спросишь – ответить нормально не может. Всё с рыву – с бесу… В глаза не смотрит. Нехорошая это всё херня, сынок. Сам-то как думаешь?
– Да тоже не в восторге, Политыч. – прикурив от его сигареты и отодвинув ботинком чей-то позвоночный столб с рёбрами в сторону, присел на корточках на место где он лежал, Фёдор. – Это Ванька с ней всё носится, как дурак со значками. Но вот что скажу тебе, Политыч: неспроста это всё с ней так. Чё-то знает она, однозначно, чувствует… А поведение такое херовое – потому что баба. У них всё через жопу ведь. И логика, и поведение.
– Это точно ты говоришь. Только вот… Я за руку её давеча взял, когда помогал в вездеход-то забираться. И ты знаешь: холоднющая ручёнка-то, что у мертвеца. Аж противно…
– Во-во. И я это тоже замечал!
– И я тогда подумал, Федь, грешным-то делом: а ну как Вдова она?
– Да ну, Политыч! – хмыкнул Фёдор. – Это ты загнул – Вдова. Вдова-то – она ведь что из себя представляет, как мы знаем? Как призрак – только наоборот. Те вроде как – души без тела, а Вдова, она напротив – тело без души. И на Селе уже – сначала она. Не, Политыч, это херня всё, что ты говоришь…
– А ты подожди старика-то лицом в говно окунать, Федь. Мы ведь про Вдов-то только теоретически знаем, а сами-то не встречали – Бог миловал. – присел с ним рядом Политыч. – На Колдуйском-то хуторе помнишь что вышло по самому началу?
Фёдор кивнул – случай был известный и страшный, фактически единственный случай встречи со Смертной Вдовой. Тогда, через несколько месяцев после того, как Началось, ночью на Село прибежал окровавленный, трясущийся мальчик и дрожа, как осиновый листок, рассказал что, пару месяцев назад колдуйские старухи, бродившие в лесу по грибы, нашли и привели на хутор молодую женщину. Поселили у сердобольной бабульки в хате, откормили и обогрели. Только за всё время, что была она на хуторе ни единого слова из неё не вытянули – всё молчала. Списали на послевоенный шок – мало ли, чего с ней могло такого случится, что онемела девка. И вот ночью она вырезала весь хутор – да как! Голыми руками, закатив глаза, разрывала мужиков пополам! Вон какая силища-то! А с виду – покойница, ни дать, ни взять. А мальчонке погадить ночью припёрло, он и пошёл в туалет на огород. И через сердечко в двери видел, как всё оно было. Дед-то, рассказывал он, с топором выскочил. А та, словно призрак, по воздуху летала – ногами земли не касаясь самой. Деда на глазах на куски разорвала. А мальчонка – огородами, да на Село. Так на следующий день охранные с отцом Феофаном и кем-то ещё из клира наведались на хутор. Всё в кровище, тела на куски разорваны. Никого живых не оставила – а ведь хороший хутор был, Колдуевский. Так и остался мёртвым с тех пор…
– Ну, а раз помнишь – то думай. – продолжал Политыч. – Колдуевский-то случай единственный, а остальное только то, что люди говорят. А ты ведь сам знаешь, Федя, говорят – что кур доят. А мы вроде как это всё на веру принимаем. А так нельзя. Поэтому получается, что отталкиваться в этом вопросе можно нам только от колдуевского случая. И то зыбко – живых-то не осталось, всё со слов мальчонки того. А ему со страха и померещиться могло, да и ночь на дворе стояла… Два факта всего, да всё с его слов: мужиков на куски разрывала и по воздуху летала. А сразу в нежить записали: Смертная Вдова, вон как. А мальчонка-то тот и ещё рассказывал: вроде как баба та людей шугалась, в глаза не смотрела, и тоже – холодная была, словно покойница.
– Помню, Политыч, точняк. Было такое. А пацанчик-то этот теперь где, не знаешь?
– Как же – знаю. – кивнул головой Политыч. – В церковном приюте живёт, в «грибной» бригаде работает.
– Получается – надо будет потолковать с мальцом по возвращению.
– И потолкуем, от чего не потолковать. – согласился старик. – А пока – следить внимательно надо за ней. Чтоб на глазах была. А тебе, Федя – задача особая: Ване всё объяснить. Это, я знаю, непростой разговор выйдет – да только больше некому.
– Вот блин. – сплюнул Срамнов, чётко представив себе, как отреагирует его друг на такую подачу. – Значит ты, Степан Политыч, всё-таки худое в Нашей Маше подозреваешь?
– А как, Федя? – развёл руками Политыч. – Больно уж много всего тут сходится. Оно, может, и нет никаких Вдов-то. А может и есть… Только гадать-то тут не годиться, а разобраться невозможно на раз. А с мальцом-то, Федя, поговорить надо. Не отлагая. А всё же я думаю: что-то не так с нашей девкой. Не люблю, знаешь ли, догадки я всякие…
– Ну, добро, Степан Политыч. – хлопнул по коленям Фёдор, оглядываясь на идущих к ним весёлых Севу и Аслана. – Берём на заметку этот момент и изучаем – насколько это возможно вообще. В натуре – ни хрена мы не знаем про Вдов этих, только гадаем. Выдастся минутка – с нашими сперва посоветуемся. Ну, а Вано – это на мне…
Подойдя к беседующим Феде и Политычу, Аслан и Сева, раздвинув валяющиеся под ногами костяки, присели рядом и закурили.
– Мы там разложили всё аккуратно в кузове, Федь. – доложил Аслан. – Вон, солнце уже где. Едем уже? А вы тут о чём гаварите?
