Глава 29
В эту ночь они спали как никогда. Двести восемьдесят выживших солдаток, наевшись, напившись, и, главное, накупавшись, спали как младенцы, и видели сны. Кто счастливые, кто тревожные, кто по новой переживая все былое. Только у нескольких из них хватило сил на что-то иное. В том числе у Ванессы Вайт и Сашко Билича. У них в каюте был персональный душ, и вспышка бодрости после его принятия позволила им заняться еще и любовью.
При переходе они еще не спали, испытали все полагающиеся неприятные ощущения, а затем уже ничто не могло их разбудить, даже трубы последней побудки Страшного Суда.
В это время в штабной комнате решалась судьба их батальона.
— Итак, что мы имеем на сегодняшний день. Восемь батальонов хорошо обученных, прошедших обкатку солдат, — рассуждал Райт.
— Маловато, — вздохнул Луи Фиш.
— Да, но это только ядро будущей армии. Мы продолжим формировать пехоту, так же как и готовить экипажи линкоров. Кстати, сколько мы их можем подготовить до конца полета?
— Десять, — ответил Маккормик. — Если не придется еще кем-то жертвовать.
— А как идет подготовка ваших пилотов? — Райт обернулся в сторону Клебанова.
— Мы уже подготовили более ста пилотов истребителей, и сорок — грузовых тарелок. Единственный минус — им не хватает практики. Мы успели испытать на планете Богомолов в деле только двадцать стажеров.
— Хорошо. Теперь снова о пехоте. Я пришел к мнению, что женские батальоны нам не нужны.
Все удивленно переглянулись.
— Но, у них очень даже неплохие результаты, — заметил Зорич. — Если бы не эта вынужденная задержка, то они бы вообще вернулись с планеты без потерь.
— Да, согласен. В такой мясорубке потерять меньше десяти процентов личного состава — это, конечно, здорово. Но… Не в этом дело. Я не хочу лишать их возможности воевать, возвращать к трем «К», — Райт перешел на немецкий язык, — кирхен, кухнен, киндер. Просто мы смешаем личный состав, и в каждом батальоне у нас будет некоторая часть женского состава.
Сначала его никто не понял.
— Но, зачем… — начал Фиш.
— Затем, что солдаты в бою будут больше стараться оберегать своих подруг, а значит, больше брать инициативу на себя.
— Не приведет ли это к потере дисциплины? — Озаботился Луи Фиш. — Все-таки бабы они молодые, да и парни тоже. Как бы чего не произошло.
Райт рассмеялся.
— Вы это про секс, что ли, Луи? Я не думал, что такие пуританские мысли будут исходить от француза. Господа, вы не забывайте, что наша основная цель — не поддержание дисциплины, и даже не выигрыш войны, а размножение человечества. Мы ведь не только воевать летим. Нам надо еще не забывать о детях. Нам надо по ходу дела их еще и производить.
— А как же тогда соблюдать таинство брака? — Спросил полковник Свенсен, известный семьянин и пуританин по вероисповеданию.
На этот вопрос ответил Зорич.
— Я… мы тут с командующим посоветовались с доктором Кнутом Вайтом. Он порекомендовал нам забыть о таком институте общества как семья. Главным членом общества должна быть мать. Совсем не обязательно кто был отцом ребенка.
— Принцип выживания евреев? — Усмехнулся Столяров. Райт согласился.
— И не только их. Это принцип здравого смысла. Так что, завтра мы переформировываем батальоны.
— Я не думаю, что ваша дочь будет в восторге от этого решения, — поддел командующего генерала Чай Сен.
Райт улыбнулся.
— Это да. Я уж думаю, не забраться ли мне в саркофаг на время ее гнева.
— Вместе с Жанной, — тонко усмехнулся француз.
Все невольно улыбнулись. И не только потому, что представили эту сцену. Просто все знали, что с некоторых пор секретарь, она же личная медсестра генерала Райта, уже в отрытую обитала в личной спальне командующего, да обращалась к нему не по уставу: "Господин командующий", а просто: "Милый".
Но, гнева Ванессы Джозеф Райт уже не увидел.
Они проспали больше суток, Ванесса проснулась первой, осторожно выбралась из-под руки Сашко. При этом она еще раз поразилась, насколько габариты это парня не подходили под белоснежную кожу его щек, еще даже не знавших безжалостности бритвы. Ванесса сходила в туалет, а потом присела рядом со своим молодым любовником.
"Надо ему сказать правду, — думала она. — Сказать, что я не люблю его. Надо его выгнать, чтобы потом, через год, через два, не познать вкуса очередного разочарования. Все равно он встретит другую, влюбится и бросит меня. Надо ему все это сказать".
В этот момент Сашко открыл глаза, посмотрел на Ванессу.
— Ты чего? Ты чего так смотришь? Что-то случилось? — Спросил он чуть хрипловатым, со сна, голосом.
"Завтра, — подумала она, — скажу ему завтра. Не буду огорчать его сегодня. Пусть сегодня еще порадуется".
— Ничего. Слишком долго спала.
— Сегодня ты даже не кричала?
— В самом деле? Удивительно.
Ванесса встала, подошла к сваленной в углу одежде.
— Все это надо стирать, — сказала она, поднимая свой комбинезон. Тут из него что-то выпало, откатилось в сторону. Ванесса повернулась, и увидела, что это граната. И, что самое страшное, рядом с ней лежала предохранительная чека.
"Сейчас взорвется", — подумала она. Билич так же обернулся на стук, и, хотя у него было в запасе на секунду меньше, зато реакция быстрей. Но и Ванессу бог не обидел реакцией. Она в долю секунды просчитала возможную реакцию сербского мальчишки, и, развернувшись, со всей силы ударила того, уже приготовившегося к прыжку, в солнечное сплетение. Билич мгновенно лишился воздуха, и жалобно запозевал ртом, не в силах двинуться. А Ванесса кинулась на пол, и голым своим животом прикрыла холодную жесткость округлого металла. Тут же раздался взрыв. Тело ее покинуло в воздух, по полу мгновенно растеклась лужа крови. Сашко упал с кровати, перевернул ее лицом вверх и успел поймать в глазах любимой ускользающую искорку жизни.
Впервые на Ковчеге были устроены настоящие похороны. Нет, тела умерших и теперь не закапывали, а так же складировали в холодильнике. Но, впервые все было оформлено по законам прежней жизни: вполне привычных форм пластиковый гроб, постамент, почетный караул рядом. На стене повесили два флага: США, и ООН. Других просто не нашли.
— Надо разработать свой флаг и герб, — шепнул стоящий в почетном карауле Этери своему французскому другу.
— Да, что-то мы об этом раньше не подумали.
Ванесса лежала в гробу с удивительно спокойным лицом. Зорич подумал, что именно такую он встретил ее в Сербии почти год назад. С нее словно спало напряжение, державшее ее все эти месяцы после первого воскрешения. Для Райта принесли стул, ему снова стало плохо, стало пошаливать сердце. Жанна не отходила от него ни на шаг. Когда к генералу подошла выразить соболезнование доктор Зубова, он спросил ее.
