Когда он срезал замок люка, и они принялись спускаться вниз, стало ясно, что вызванная атакой с воздуха паника уже захлестнула "Путь истинный". Где-то этажом ниже перекликались встревоженные голоса, слышался топот ног.
4
Белизна душила и не давала дышать. Нинель потеряла счет времени. С момента своего пробуждения в этой, обитой мягким камере, она почти ослепла от негаснущих круглые сутки безжалостных ламп, изрыгавших чересчур яркий свет и оглохла от тишины. Она не слышала ни одного звука, кроме собственного дыхания.
Это было нечто вроде комфортабельного одиночного ада. Колючая пижама из дешевой синтетики, выдвинутая из стены койка, намертво прикрепленная к противоположной стене раковина, толчок в углу.
И сочащийся сквозь закрытые веки, заставляющий слезиться глаза, слепящий свет.
И давящая на уши многотонным грузом абсолютная тишина.
Ничто не ново под луной, Нинель Камински. Она помнила, что когда-то читала о таком методе пытки заключенных. Еще Нинель помнила, что подобное воздействие на психику чревато галлюцинациями. Поэтому она почти не удивилась, когда рядом с ней на тюремную койку уселся отец, и они принялись вспоминать всякие забавные происшествия из её детства.
У противоположной стены покуривала пара погибших ребят из её взвода – Иржик и Мэл. Они махали ей рукой и тоже вполголоса травили байки, деликатно стряхивая сигаретный пепел в раковину. У Иржика было снесено осколком полчерепа, а у Мэла немного кровоточила полуоторванная в рукопашной с берками рука. Нинель щурилась от света и рассеянно кивала, прислушиваясь к рассказам отца и уголком сознания думала, что возможно в камеру через вентиляцию подается какая-нибудь галлюциногенная дрянь.
Несмотря на всё происходящее ей жутко хотелось курить, и Нинель сдерживала себя от естественного желания стрельнуть сигаретку у мертвых однополчан.
– Внимание, Нина! – вдруг сказал отец, прервав историю об их бегстве с рыбалки, на которой их застиг ливень. Он поднял привычным жестом указательный палец вверх. – Сохраняй готовность. Вот! Сейчас!..
Естественно она не услышала ни звука, но почувствовала как стены едва заметно содрогнулись.
Подумав, она решила, что наилучшей тактикой в отношении возможных визитеров, будет изобразить полный упадок сил. Она продолжала сидеть, привалившись к мягкой холодной стене, теперь слегка сгорбившись и ссутулив плечи. Мёртвые однополчане одобрительно закивали и подняли вверх оттопыренные большие пальцы.
Когда в одной из стен возник черный прямоугольник проема, она была готова.
Двое тюремщиков, шагнувших в комнату, были явно напуганы. Их снаряжение и вооружение не могло прогнать серый цвет с их лиц. Охранники были в легких бронежилетах, вроде полицейских, у каждого за спиной был армейский бластер. Старший, с шелушащимися залысинами на маленькой голове, сжимал в правой руке станнер, другой, помоложе и поволосатей – пластиковую хламиду с длинными рукавами. Нинель подумала, что это явно какой-то продвинутый аналог смирительной рубашки. Что ж, если в этом мире не изменилась манера надевать смирительные рубашки, то ей упрощают задачу. Это неплохо, учитывая, что от света и шагов охранников, гремящих на фоне мертвой тишины предыдущих часов, голова её слегка кружилась. Неплохо бы иметь небольшую фору…
Она подняла голову и поглядела на охранников. За их спинами Иржик подмигнул Нинели единственным целым глазом, шепотом пропел "Десант не сдается, сестренка!" и начал таять в воздухе.
– Эвакуация. – Старательно пытаясь выдержать деловой бесстрастный тон, произнес охранник со станнером в руках. Песню Иржика он не слышал, но голос тюремщика звучал хрипло и оттого неуверенно. Он кашлянул, взглянул на молодого коллегу и добавил: – Стихийное бедствие.
– Да! – слишком тонким голосом сказал второй охранник и, расправляя смирительную рубашку, шагнул к сидящей на койке Нинели. – Руки вперед!
Нинель, приподняла голову. Вяло кивнула и, медленно вытянув руки к охраннику, качнулась вперед, спрыгивая с койки. Она пошатнулась, словно оступившись шагнула вперед, и пнула охранника носком в пах. Когда тот начал сгибаться, толкнула его на второго охранника и попыталась вывернуть у лысого станнер из руки.
Они сцепились, Нинель успела ударить противника коленом сбоку, по ребрам, но тот с силой боднул ее головой в лицо. Нос хрустнул. Это было чертовки больно. По губам и подбородку потекла кровь. Где-то внизу стонал второй тюремщик.
Вдруг ее противник дернулся и захрипел. На Нинель брызнуло горячим и красным, она из всех сил рванула на себя оружие и с отобранным станнером в руке отшатнулась назад.
Лысый охранник недоуменно смотрел на Нинель, безуспешно пытаясь зажать ладонями рваную рану на шее. Из разорванной сонной артерии толчками била кровь. Тюремщик сделал шаг вперед и завалился ничком на тут же переставший быть белоснежным пол.
Нинель прищурилась. Голова раскалывалась. Над телом тюремщика стояла очень красивая длинноволосая блондинка в длинном платье цвета стен камеры. На пальцах правой руки девушки таяли, словно растворяясь в воде, пятна крови.
Нинель машинально вскинула станнер.
– Не стреляй, Нин! Она с нами!
Из-за спины девушки возник Аккер – с подбитым глазом, огромный, рыжий, родной…
– Атличн-н-аха… – прогнусавила Нинель, утирая рукавом текущую из сломанного носа кровь, и разрядила станнер в елозившего под ногами тюремщика.
5
Первых двух встретившихся на пути охранников они постарались нейтрализовать тихо: одного Данька свалил подсечкой и они в четыре руки придушили его до бессознательного состояния, а второму, встреченному несколькими минутами позже и уже открывшему рот чтобы закричать, Данька ударом приклада проломил висок.
Однако спустившись на уровень, где, согласно полученному в результате сканирования с корабля плану располагался бордель, а за ним тюремный блок, где держали "воспитанниц" приюта, они не встретили вообще никого. С оружием наперевес они проверили десяток отдельных номеров, потом пробежали через холлы с необъятными круглыми кроватями, стойками с кнутами и плетками, Х-образными распятиями с кожаными ремнями для закрепления рук и ног, какими-то совсем уж пыточными приспособлениями зловещего вида… И решетки, решетки, едва заметные, ажурные решетки на каждом окне.
Везде было чисто, убрано и совершенно пусто.
К тому же пропала связь с кораблем. Данька напрасно повторял в радиоклипсу позывные корабля Ирхи, но с другой стороны встроенных систем глушения в этом приюте-крепости вполне стоило ожидать…
Остановившись перед задрапированной бархатными шторами оттенка старого вина массивной металлической дверью в конце анфилады комнат, они переглянулись. Всё было ясно без слов: там, откуда вовремя эвакуировались перед визитом непрошеных гостей, могут быть спрятаны самые неприятные сюрпризы. Но был ли у них выбор?
