Мама приехала на автобусе к часу дня, прихватив с собой Джима. Встречая нас, расцеловала, обняла. Затем взяла Тасю под руку и увела в конец салона для приватной беседы. Я её такой довольной и счастливой видел всего пару раз. Вот и скажи, что мы на траурные мероприятия едем. Нас с такими лицами и близко не подпустят, подумают, что мы праздновать приехали, а не наоборот. Я дал им полчаса поговорить, потому пошёл мешать.
— Кузьма, — мама мне обрадовалась, потянула за руку, усаживая на диван между ней и Тасей. — Ну что, какие чувства испытывает молодой мужчина, узнав, что скоро станет папой?
— Радость, смятение, ужас и счастье, — быстро ответил я.
Она посмотрела на меня с улыбкой.
— Почти то же самое сказал Фёдор, когда я ему сообщила, что беременна тобой. Только, по-моему, он использовал пять слов. И вместо ужаса говорил что-то про бессонные ночи. Я за вас рада. Надеюсь, это будет мальчик. Первым всегда должен родиться наследник.
— А если девочка? — спросила Тая.
— Тоже неплохо, будет любимой дочкой. Кузя будет её баловать и караулить вечером, когда она с парнями решит прогуляться.
— Планы строите на пятнадцать лет вперёд, — только из вредности проворчал я. — Тут не знаешь, что через неделю случится. То война, то императоры мрут.
— Время пролетит быстро, не успеешь опомниться, а дети уже в школу пойдут. Вы ведь не собираетесь на одном останавливаться? — она почему-то посмотрела не на меня, а на Тасю. Та ответила задумчивым взглядом.
— Мам, давай я тебе дело изложу, а потом вы будете решать, сколько наследников и детей мне нужно.
— В прошлый раз, когда я тебе о «деле» говорила, ты что, убежал с криком: «где в этой стране самый дальний монастырь?». А потом заявил, что буддийские монахи научили тебя смирению и ценить любую жизнь.
— Я серьёзно. Не хочу портить тебе настроение, но если сейчас не скажу, ты меня потом прибьёшь, за то, что сразу не рассказал.
— Давай, давай, порть маме настроение, — фыркнула она, откидываясь на спинку дивана.
Я молча протянул ей тетрадку. Она не сразу её узнала, открыла первую страничку, прочитала и зависла. Я не засекал, но она так минуты три сидела, глядя на первые строчки.
— Где ты её взял? — всё-таки спросила она. Подняла взгляд.
— Наследник императора вчера отдал. Сказал, что она хранилась у Ивана Шестого в тайнике, рядом с очень серьёзными бумагами. Да что говорить, вот его письмо.
Мама посмотрела на письмо так, словно я из кармана змею достал. Хотя она бы змее голову откусила и в окошко выбросила. Скорее просто удивление не знало, переходить на второй этап или подождать. Взяв письмо, она пробежала взглядом по строчкам.
— Точно от наследника? — уточнила она.
— Лично в руки мне отдал.
— Кто-нибудь видел?
— Только ректор. Он рядышком на стуле сидел и пытался скрыть удивление.
— Ты прочёл? — она показала на тетрадку.
— До мерцающей защиты. Половину примерно.
Она вернула мне тетрадку. Письмо убрала к себе в карман.
— Дочитаешь, поделишься, что думаешь о написанном.
— Здесь что-то интересное есть? То, что я не знаю? — немного удивился я.
— Почитай, — спокойно ответила она. — А мы пока посидим с Тасей, поговорим о нашем, о женском. Нет, настроение ты мне не испортил, — она улыбнулась, поманила, обняла. — Просто растревожил старые воспоминания.
Глава 14
Санкт-петербург встретил нас пасмурной и холодной погодой. Красивый город, оставивший у меня не самые приятные воспоминания. Почему-то сейчас я видел лишь серые улицы, толпы людей, идущих непонятно зачем и куда. Многие близко восприняли смерть императора, выбрав траурный цвет одежды. В разноцветной толпе это хорошо заметно. А ещё флаги Российской империи, появившиеся на фасадах домов. Почти все императоры и императрицы любили этот город, и он отвечал им взаимностью. Здесь же они находили покой.
Читал, что тела правителей бальзамируют, изымают внутренние органы, помещая их в специальные сосуды. Затем мужчин переодевают в парадный генеральский мундир, а женщин в белые или серебряные платья. Тела укладывают на парадный одр или кровать, обитую малиновым бархатом с вензелями. Чуть позже тело переносили в Тронную залу, где убирали трон и ставили гроб с покойным. Тело покрывали порфирой и начинался допуск публики для прощания, обязательно в присутствии церемониймейстера. И так девять дней, пока готовится Печальная зала. Поэтому я готовился к тому, что быстро траурные мероприятия не закончатся. А ещё, с этого момента в город перестанут пускать иностранных туристов, так что тем, кто приехал на днях, сильно повезло. У них появлялся шанс собственными глазами посмотреть на траурную процессию. Наш автобус дважды останавливали на подъезде к городу, думая, что мы туристы.
Поражаюсь связям Наумовых, умудрившимся заказать комнаты в гостинице Астория, выкупив едва ли не целый этаж. Страшно подумать, во сколько это обошлось при таком ажиотаже. Когда мы заселялись, у стойки регистрации толпилось немало людей, желающих снять даже самый маленький номер. И всем вежливо отказывали, говоря, что уже четыре дня нет свободных комнат. И в ближайшие дни никто не собирается съезжать. Даже объявление повесили, что до двадцатого ноября мест нет.
Нам с Тасей выделили номер из двух комнат, что уже неплохо. В соседнем разместились мама с Алёной, а через дверь Джим. Остальным мест не досталось. И это была проблема. Куда девать сестёр, я не предполагал. Можно их оставить в автобусе, где с комфортом могли разместиться и семь человек, но мне этот вариант не нравился. Положение спас Салют, Никодим Михайлович. Грек отвечал за расселение семей рода и у него была лишняя комната. Кто-то из его родственников не смог приехать, поэтому комната осталась как раз на такой случай. А так как мы появились первыми, то нам её и отдали. А вообще, каждой семье выделили по три номера, больше только самим Наумовым.
Мы приехали довольно поздно, пока разобрались с комнатами, пока утрясли момент со стоянкой для автобуса, время оставалось только поужинать и завалиться спать. Тася обычно на ночь не кушает, но сегодня у неё проснулся аппетит. И опять же, несмотря на поздний час, свободных мест в ресторане не было, только зарезервированные столики. Салют успел и здесь, поэтому нас сразу провели к столикам с табличкой: «Матчины». Я отправил Алёне сообщение, что мы собираемся поужинать. Попросил узнать, заказывать ли что-нибудь для них с Мамой. Ответ пришёл почти сразу. Оказывается, они уже спускались.
— Если бы я не ушла со службы, — сказала Тася, разглядывая посетителей зала, — нас бы уже перебросили сюда. Следить за порядком и остужать самые буйные головы.
— Знаешь кого-то из присутствующих?
— Так, кое-кого. Вон за теми столиками, ближе ко второму выходу, Судские. Не сами, конечно, так мелкая и пакостная семейка, входящая в их род. А через стол от них Бабичевы. Я бы сказала, что оставлять их так близко друг к другу, как заводить часовую бомбу. Нужно только подождать, пока она рванёт.
— Судские это букмекеры? — уточнил я.
— Не только. Но развлечение и азарт их основной источник прибыли. А ещё подпольные казино, бойцовские клубы и бордели. А Бабичевы — потомственная полиция. Ещё их прапрадед возглавлял последнюю тайную канцелярию, позже переименованную в министерство. Можно сказать, что друг друга они не любят так, что кушать не могут.
— Вроде и едят, и пьют, — посмотрел я на них. — Может через силу…
К нам подошли мама с Алёной, следом за которыми увязался официант, принявший заказ.
— Где Джим? — спросил я.
— Спит, — сказала мама. — Сказал, будить только если нас на абордаж брать будут. Ты записи дочитал?
— Да. И если ты знала о пятой ступени, надо было мне рассказать.
— Кузя, мне четвёртая неподвластна. Я её не понимаю, в отличие от тебя. Ты у нас гений, а я лишь его скромная мать.
— Надо пробовать, — я пожал плечами. — И вот опять, уверен, что можно за месяц освоить, если бы кто-то показал. Самому же придётся потратить год или два. Я и без тетрадки почти додумался. Когда мне доктор Шимов про внутреннее море рассказал. Ведь не может быть так, чтобы силу что-то ограничивало. Как говорится, предел — это лишь очередная граница, которую нужно пересечь. И если отец её освоил, не верю, чтобы два мастера, пусть даже три, смогли с ним справиться. Просто не верю…
