наследством города Ярцевска, когда Мамонт еще был Ярцевском. Местный Ленин был задумчив.
На его руку мы повесили пиджак Синицы, а под ноги Ленина — его вещи.
На экранах города же началась циклическая трансляция обнаруженных в облаке компрометирующих видео.
Такой привет.
Наконец-то я обратил внимание на красоту центральной площади. Все особенно высокие небоскребы росли ввысь отсюда. Мощные портики, изобретательная подсветка — все в темном камне, сияло и переливалось. Подсветкой никого не удивишь, тут я мог удивляться только совокупному виду благолепия, возвышенного, модернового, технологичного и традиционного, вперемежку с участками парка с красивыми деревьями — и все это на огромной площади. «На холмах». Да В целом все выглядело причесанным, ухоженным и столичным. А еще я увидел это.
— Что? — он понял, хотя я даже не сказал в слух.
И я показал ему рукой. Он всматривался с минуту. А потом наконец увидел:
— Это камбот.
— Чего?
— Дрон с камерой.
— Что он делает?
— Кажется за нами следит.
Никакой информации Тень мне не предоставил. Мы видели его только визуально.
Юрка скривил гримасу по направлению к камботу. Мы контролировали отчет о видео с камер наблюдения, в изобилии расставленных на улице. Мы их мягко гасили, чтобы нас не видели. Это прилетело именно по этой причине. Служба безопасности все же хотела глянуть на охраняемую территорию. Появились и несколько патрульных групп. Они выходили, осматривались и не видели никаких проблем. Отдых вокруг тек чинно, мирно, ярко и красиво…
А я непринужденно вырвал прут из строительной плиты и как метатель копья на олимпийских играх метнул его в устройство висящее над землей. И попал. Кабот сверкнул искрами, завертелся и пошел камнем вниз, при этом он стал старательно заворачивать к строительной площадке, огороженной у Администрации.
Бах! Мы услышали, как оно шмякнулось. И побежали к забору. За которым оно теперь находилось.
Мы забрались на забор и заглянули внутрь.
На поверженный камбот уже напали роботы-мусорщики и принялись курочить его.
1. Василий Николаевич, инженер.
Отладка занимала теперь дни и ночи. Днем — под присмотром Василия Николаевича, ночью — самой машины.
Василий остановился посреди просторного зала, со вторым этажом с одной стороны и с прозрачным стеклом — с другой. Все вокруг сверкало хромированными деталями, механическими частями сборочных машин и идеальной, клинической чистотой.
Не успели они выпустить на тест Тьюринга четвертую модель, как в их наладочном цеху появилась новая — восьмая.
Морда ее высовывалась из наладочной машины — ну как еще назвать фейс, который потом обтягивается кожей и получается лицо?
С подчиненным Василию не повезло. В некоторые моменты Гриша начинал с ним спорить. Это было свойственно всем программистам-неофитам. Такие еще не успели добраться до мысли об успокаивающих кофе, сигаретах и траве. Василий сделал уже три доклада о неуравновешенности его подчиненного, но руководство не торопилось.
Конечно, большее количество времени все происходило как полагается, но когда они сцеплялись — все выливалось в ссору.
— С точки зрения хранения информации существует два уровня информации. Модели и описания. — Говорил он хрестоматийную мудрость в ответ на вопрос «где искать»? — С моделями все понятно, они точные и не подлежат какой-либо неизвестности: там нету «не знаю». А с описаниями сложнее — есть более приближенные к действительности, есть менее. Информация — это власть. Всё мировое научное и культурное наследие, опубликованное в течение веков в разнообразных книгах и журналах, стремительно оцифровывается и закрывается от лишних глаз горсткой частных корпораций. Чему тут удивляться? Но для наших машин необходимо иметь развернутую модель реального мироздания. Чтобы действовать в нем. Частные корпорации — наши конкуренты, но от нас что-то спрятать невозможно, мы знаем все о них. Тем более, что Автокомп тоже можно считать в каком-то смысле корпорацией. Государственной.
— Еще один выпрыгнул… — проговорил собеседник печально.
Эпидемия якобы самоубийств большой западной корпорации, связанной с новейшими технологиями, продолжалась. В Челси выпрыгнул старший инженер-программист, 31 год, а до этого был найден повешенным некий Джейоб Пратт, 33 года.
У них там происходили какие-то внутренние перетрубации. А кто-то случайно и не намеренно становился свидетелем делишек, так думали парни.
Эти события касались Василия и Гриши. Они вообще-то тоже являлись носителями гос.тайны — на официальном уровне. И их дела максимально контролировались спец.службами.
Гриша решил поделиться тем, что не было так давно. Не далее, как 8 месяцев назад он присутствовал при необычном тесте Тьюринга. Он проводился с личным присуствием испытуемых.
— Были жуткие ощущения. — Сказал он, вспоминая. — Как будто я один — человек, а все остальные — закамуфлированные роботы.
— И что нужно было сделать?
— Заполнить тест.
— Ну как, ты справился?
— Я специально ошибся.
— Зачем?
— Я не хочу, чтоб меня потом грохнули. — Григорий сам удивлялся, почему он это рассказывает Василию. Как-то чрезмерно откровенно. Но Гриша почему-то ощущал такую потребность — поделиться. — Наверное, кроме меня не было ни одного из присутствующих, кто точно знал, кто из испытуемых… образцов — робот. А я видел, — упрямо сказал он. — Я видел, когда подходил к отсеку для теста. У девочки разорвался шов на коже между рукой и телом, внутри я увидел ручной привод, я точно знал, что она — робот. Уже не помню, как ее звали. На тесте она была совершенно неотличима от человека. Можешь себе представить — она такая красавица, и при этом робот. Как с такой ложиться в постель?..
— В какую постель?
— Я просто пытался себе представить. Ну, она же девочка, очень привлекательная, я бы не устоял…
— Так глядишь, ты отобьешь себе желание с девчонками шуры-муры крутить, — попробовал посмеяться Василий. Но было не смешно. Григорий подумал и ответил:
— А я и отбил.
— Это герлофобия, мой друг.
— Дело в том, что с этой девочкой, «как бы настоящей» потом под руку ушел с базы другой парень. Он был среди нас, тестирующих, его звали, кажется Илья… А фамилия… Беседин. Точно, я помню! Это входило в тест — провести с ней время. побыть на свидании. Интересно, как там сейчас они?..
Василий Николаевич сглотнул. Разговор не клеился. А теперь он зачем-то услышал такие откровения.
— Ты бы лучше обо всем этом помалкивал!
— Я итак!…
Они вернулись к работе. И через 10 минут уже болтали дальше.
