Но добавки Дариус просить не стал. Поблагодарив хозяйку за угощение, решительно отодвинул глиняную миску от себя — и так не смог отказаться, хотя и не собирался принимать приглашение.
Кассей ел неторопливо, будто специально оттягивая начало разговора.
Отвлекся он только один раз, чтобы строго посмотреть на внука, заметив, как тот спешит поскорее управиться с ужином — столько дел интересных, а тут на какую-то еду отвлекают. Вон, воины у них в гостях, из большого мира приехали: поди и барона видели, а то и самого короля. А еще село уже полно слухов, как они по дороге в Визарант встретили разбойников, много, говорят целую тьму, и всех их порубали. Может, и расскажут что-нибудь.
— Спрашивай, — наконец сказал Кассей после того как тщательно обсосал рыбьи головы.
— О чем хочу спросить, я так понял, ты и сам знаешь, — пожал плечами Дариус. — Как бы нам повстречаться с ними как можно скорее? Ну и еще, если сможешь, ответь: кто они вообще такие и откуда приходят?
Дождь сыпал с небес уже четвертый день: мелкий, холодный, нудный. Такие обычно льют долго, неделями, пропитывая влагой все, что только можно: землю, одежду, кожу доспехов, черенки стрел и тетиву луков. И видимость отвратительная: временами, когда ложился туман, за сто, а то и за полсотни шагов не видно ничего. Словом, наказание божие, а не дождь.
Дариус ехал, накинув на шлем капюшон плаща, чувствуя ногами тепло конского тела. Старый Чаверс — мастер не только луки делать, он и ткань плащей умеет пропитывать так, что не пропускают они воду даже на плечах. И ткань после пропитки не становится грубой и несгибающейся. Ну разве что чуть жестче. Кроме того, не становятся они вонючими, как у некоторых, хорошо от них пахнет, даже приятно, чем-то лесным, хвоей, что ли. Непременно Чаверс в состав, который держит в тайне, что-то для запаха добавляет. Во всех отношениях замечательный плащ, с какой стороны ни посмотри.
Вчера, когда наемники остановились для ночлега, выяснилось, что медвежья шкура — многолетний спутник Дариуса во всех его путешествиях, изрядно за день вымокла: недоглядел, укладывая ее в переметную суму — щелка осталась, а вода всегда дырочку найдет. Так вот только плащ и спас.
Медвежья шкура столько на своем веку видывала, в стольких местах вместе с ним побывать успела, местами протерлась до проплешин, но привык он уже к ней так, что, прежде чем поменять, много раз подумает. А снял он ее с первого взятого им на нож зверя. Сколько ему тогда было? Семнадцатый год пошел. Сколько воды утекло, а воспоминания о той охоте такие яркие, как будто вчера все произошло.
«С другой стороны, с чего бы им потускнеть? — усмехнулся Дариус. — Медведь-то мало того что первый, так ведь до сих пор и единственный. И когда еще другой подвернется? Разве что с долузсца снять.
Не с самого него, конечно, обычная у них шкура, человеческая. Но любят они медвежьими пользоваться, и как одеждой, и вместо плащей».
Вспомнился Кассей. На его вопрос, кто такие долузсцы и откуда они приходят, он только руками развел:
— Не знаю. Люди разное говорят, и, кому верить, непонятно.
Затем замолчал, глядя сквозь собеседника невидящим взором. Долго молчал, Дариусу пришлось два раза кашлянуть, возвращая ведуна из того мира, в котором он пребывал.
«А может, разморило старика после ужина, вот он и задремал с открытыми глазами», — предположил Дорван.
Наконец Кассей очнулся от грез или видений, что там бывает у ведунов?
— Ты наверное, слышал, гонорт, о Ханороне?
Ну, еще бы не слышал. Когда-то, как рассказывают старые люди, Ханорон был вторым после Гитура, бога всех богов. Но однажды случилось так, что прогневался на него Гитур и прогнал с небес. Только и на земле ему места не нашлось. Боясь вызвать гнев Гитура, все остальные боги отказали ему в приюте, даже Варис — бог смерти, обитающий где-то глубоко внизу. С тех пор и скитается Ханорон меж миров, и нет ему нигде ни покоя, ни приюта.
— Говорят, долузсцы — его слуги, и именно ему они собирают души убитых ими людей. Много душ Ханорону необходимо, очень много. А для чего именно они ему — лишь он один и знает.
«Ну и чем мне все это может помочь? Да и неубедительно как-то все звучит.
Много долузсцев не появляется, это сколько Ханорону времени потребуется, чтобы нужное количество насобирать? Пускай с Варисом договорится — ему для этого всего один день и понадобится, а то и час».
— Ну а как мне их найти? — Дариусу с трудом удалось сдержать разочарование. Столько надежд возлагал он на Кассея, и тут на тебе, приходится выслушивать сказки. Ими только детей на ночь пугать.
— Встретиться вам судьба, — взглянул на него старик. — Вот и дождь к месту. У тебя, гонорт, судьба с долузсцами на всю жизнь связана, много раз тебе с ними придется дело иметь.
«Еще одна сказка», — подумал Дариус, поднимаясь с лавки и прощаясь с Кассеем. И все же он ведуна поблагодарил — язык не отсохнет.
Уже на улице старик добавил:
— Вижу, большие неприятности тебя ждут, и все они связаны с дорогим тебе человеком. Я сказал все, что знаю. Извини, если услышал не все, что надеялся услышать. — После этих слов лицо Кассея на миг приобрело виноватое выражение. А может, Дариусу показалось — стемнело.
Всю обратную дорогу Кабир уверял Дорвана, что ведун никогда не ошибается, случая такого не было, чтобы ошибся. Дариус кивал головой, размышляя о том, что вроде как и сказал старик немало, но непонятно все, туманно, думай что хочешь.
Где-то в темноте послышался девичий смешок, после чего раздался приглушенный басок Ториана.
«Вот же неугомонный, — улыбнулся Дорван. — И тут уже успел».
Шестнадцать всадников ехали, держась вплотную другу к другу. Головной дозор из двух человек то скрывался в белесой мгле, то на миг проявлялся из нее смутными тенями. К утру дождь поутих, поднялся туман, такой густой, что дозор, опасаясь потеряться, то и дело придерживал коней, дожидаясь остальных.
Из двадцати трех наемников, выехавших из Голинтера, осталось только восемнадцать. В схватке с разбойниками трое погибли сразу, следом умер Онкир, и еще одного, Угнуда, пришлось оставить в Визаранте. Воин из него никакой — одна рука висит на груди на перевязи, да и присмотреть за захваченной в бою добычей на всякий случай следовало бы.
Дариус машинально взглянул на Сегура. Тот выглядел как обычно, держался в седле прямо, лицом не кривился, словом, как будто бы не ему Бист всего несколько дней назад вынул стрелу из бока.
Уже несколько раз за последнее время он пытался разговорить молчуна, чтобы выпытать хоть какие-то подробности их с Бором исчезновения и последующей встречи с долузсцами. Присутствующий при этом Ториан в конце концов не выдержал, плюнул в сердцах и заявил, что, не будь у них каждый человек на счету, он нашел бы способ сделать Сегуру язык длиннее в два, а то и в три раза.
