Скалы кончились внезапно. Давид сделал очередной поворот, огибая щербатый бок серого утеса, и выехал к перевалу. И судорожно сглотнул пересохшим ртом. Корабль был здесь – колоссальный диск, сверзившийся когда-то с небес, снес боком весь склон с левой стороны, обрушив породу камнепадом, изломив пару секторов. Штурмовой планетарный крейсер Волхвов, почти целый, плотно, как пробка горлышко бутылки, заткнул собою перевал. Смотреть на корабль можно было только снизу – исполинским козырьком нависал он, протягиваясь над каньонами и скалами. Внешняя оболочка крейсера вся растрескалась, кое-где и вовсе отвалилась, оголяя чистую обшивку из биокерамики. Эти свои кораблики Волхвы берегли как память о той поре, когда они еще не представляли собой сверхцивилизации, как сувениры или как музейные экспонаты. Перемещаться в пространстве галакты умели и так, без звездолетов, но чем-то они были им дороги, эти древности. А блакиты, почитая Волхвов, пользовались их кораблями – в этом было нечто похожее на приверженность к мощам святых.
– Пошли, – негромко скомандовал Давид и подбодрил Мауса. Долгоног был спокоен, не замечая разницы между горой и крейсером-планетарником.
Рыцари молча послушались, переговариваясь сдавленным шепотом. Страх боролся в них с благоговением, с гордостью даже – за Творцов, за их могущество, явленное в корабле.
Тропа поднималась к перевалу, а дисковидный звездолет утолщался к центру, и получалось так, что днище все ниже и ниже провисало над головами гвардейцев, пока не опустилось до того, что Давид смог дотянуться рукой до крошащейся оболочки. Расходящаяся трещина показывала всю толщину внешнего слоя – метра два, но Виштальский искал иного. Ему нужно было подняться на борт. План, выданный Большим Жрецом, у него был, да и примерная планировка кораблей Волхвов была известна, учили на втором курсе – все отсеки связывала радиально-кольцевая система коридоров и вертикальных шахт – но как туда проникнуть, в эти коридоры и шахты? Не пришлось бы тащиться к левому краю, там борт стесан на километр, наверное, найдется достаточной ширины «щелка».
Ага, не придется.
Радостно улыбаясь, Давид похлопал ладонью по толстому цилиндру, выступающему из днища и погруженному в каменистый грунт. Это было что-то вроде аварийного шлюза.
Виштальский, пригибая голову, обошел шлюз кругом и обнаружил люк, больше схожий с круглыми воротами, – метров пять в поперечнике. Он стоял распахнутым со времен палеолита, и за ним было не светлее, чем на корабле таоте, но тут не чувствовалось злобы и не приходилось ждать коварных ловушек.
– Все сюда! – крикнул Дава.
– Долгоногов брать? – робко спросил Рагг.
– Тащи всех!
Латники по одному, ведя долгоногов в поводу, проникли на звездолет своих божественных прародителей. По пандусу поднялись на нижнюю палубу, вышли в радиальный коридор, широкий, как тоннель метро.
Было светло – стены и потолок изливали мягкий свет янтарного оттенка. Пол все еще сохранял пружинистость, хотя кое-где уже омертвел, покоробился. Стены тоже здорово эродировали, оплывая складками и провисая.
– Поднимаемся наверх, – приказал Давид, – еще на три яруса.
Копыта долгоногов гулко затопотали по полу, процокали по пандусу, по спиральному подъему, и снова глухое тюпанье разнеслось по стрежневому коридору, стягивающемуся в точку перспективы.
– Рысью!
Дробный гул заметался по тоннелю, гоняя множество эхо. Всадники скакали мимо слабо освещенных поперечных коридоров, мимо транспортных платформ с гигантскими креслами и ветровыми щитками, мимо развязок в сферических полостях на перекрестках – прямо в центр, куда сходились радиусы всех коридоров средней палубы. Кажется, это здесь.
Давид осадил долгонога и спрыгнул с седла. Он стоял посреди огромного розового купола, по его окружности красовались большие круги, затянутые фиолетовой пленкой, тугой и непрозрачной, чуть вздрагивающей, как от легкого ветерка. Тонкий налет на густеющем киселе или поверхность изгибающейся желеобразной массы. Решив, что это обычные диафрагмы-перепонки, Давид коснулся ближней. Пальцы встретили что-то мягкое, но упругое, как резина. Мембрана лопнула, расширяя отверстие, пока, наконец, не растянулась до краев люка.
– Долгоногов оставьте здесь, – распорядился Давид. – Дагг и Красс, побудьте с животными.
Он шагнул за порог – и оказался в огромном зале с красными стенами, светящимися изнутри теплым матовым светом, создающим ощущение вязкости и густоты воздуха. Под потолком светился плотный фиолетовый туман, а стену по периметру опоясывал панорамный экран. Ниже гнулись дуги пультов. Рубка.
Как только Давид вошел, экран стал оживать по секторам. Виштальского даже дрожь пробрала – всё как в том сне! Или то было не сновидение? Он будто видел, как пилоты старались дотянуть до космодрома, но крейсер падал, а впереди вырастали горы – не обойти, не перелететь. И безвестные голубокожие звездолетчики направили крейсер к перевалу. Аварийная посадка.
Давид обошел рубку по кругу – и неожиданно обнаружил узкий проход между пультами. Проход расширился в короткий коридорчик с нишами по обеим сторонам, а в нишах.
– Вот вы где… – прошептал Давид, оглаживая гладкие овальные обручи.
Обручи были холодными, неживыми. Торопливо ощупывая один за другим, Виштальский испытал мгновенную радость – десятый по счету обруч хранил тепло. Одиннадцатый тоже был «живым».
– Есть!
Давид сразу расслабился. Он достиг своей цели, выполнил приказ Большого Жреца. И заплатил за этот чертов венец шестью десятками жизней.
– А ля гер, – криво усмехнулся он, – ком а ля гер. Зуни-Ло! Передай нашим, чтобы собирались в обратную дорогу! И возвращайся, проводишь меня.
Виштальский взял обруч двумя руками и как бы надел на уровень лба. Внеземное изделие неожиданно стало стягиваться, пока не охватило голову широким венцом.
Давид ощутил испуг – щас как даванет, гаррота инопланетная, и череп вроде того яичка – крак. Нет, ничего такого. Венец сидел как влитой, словно по его голове сделан. Пусть там и остается, целее будет. Один транслятор отдадим Свантессену, а этот подарим Вите. Когда-нибудь.
Дождавшись возвращения Зуни-Ло, Дава спустился на нижнюю палубу – второй транслятор он повесил через плечо, как перевязь. Сработал шлюз, выпуская его и Зуни-Ло наружу, по ту сторону перевала, где Одинокие горы полого скатывались в плоскость степи.
Давид покинул вместительный тамбур и вышел на травянистую поляну, окруженную скалами. Прямо перед ним на каменной платформе покоился трехметровый диск, довольно искусно высеченный из базальта. На него были налеплены сотни ленточек – изваяние крейсера выполняло функцию идола. Вокруг стояли высокие смуглые люди в коротких кожаных штанах с бахромой по швам. На их шеях висели на шнурках золотые нагрудники, плечи были окручены золотыми браслетами, а головы перевязаны кожаными полосками с перьями и хвостами зверьков. Это были варвары-горги, кочевавшие у Большой реки. Узрев выходящего бога, кочевники обомлели и как один пали на колени, вздымая руки и голося:
