Штурмовик плавно коснулся бетонки заводского аэродрома, качнулся на шасси, и через двадцать секунд уже выруливал по разметке вслед за трициклом-указателем. За нами сели остальные штурмовики, и вскоре я и проф вместе с летунами ехали на аэродромной буханке. Летуны сейчас доложатся и будут сдавать машины, после чего они и мы на Ан-2 полетим в Астрахань. У пилотов курсы, а мы по пути до дома.
— Андрей Игоревич, господин капитан. Позвольте высказать мою огромную вам благодарность. Этот полет — он был невероятен! — Профессор, слезший на землю из переднего кресла, радовался как ребенок, весело и чисто. — Вы настоящие покорители неба! Мне невероятно жаль, что я не смогу выучится летать как вы. К сожалению, я уже немолод, мне сорок два года.
— Профессор, для нашего времени сорок два года — время расцвета. — Засмеялся капитан Стерхов, придерживаясь за поручень. — Так что если пожелаете, то вполне выучитесь на пилота-легкомоторника. В Ростове-на-Синей есть авиашкола, все в ваших руках. Это нелегко, но вполне возможно. Правда, на боевые вылеты на таких машинах уже будут противопоказаны, молодежь подсиживает. — Он с любовью похлопал по темно-зеленому крылу штурмовика. Вообще, Яки красят однотонно, но каждый самолет в свой цвет, ни одного нет одинакового. Красные, зеленые, серые, синие всех оттенков. В нашем Северном Союзе всего около двухсот таких машин, не больше. Ну, постоянно на крыле. И около шестисот «лавок» девятых, тоже не больше. Хватает на все границы, контрабандистов гонять, на пиратов и прочая.
— Я это понимаю, но до сих пор не могу поверить. — Панфилов восторженно погладил борт штурмовика. — И вы говорите, что эта машина просто отблеск былой мощи?
— Ну да. По сравнению со стратегическими ракетоносцами наш штурмовичок маленький, слабенький, и недалеко летающий. Но нам он в самый раз. Противостояния сверхдержав сейчас просто нет. А на случай просто войны, на всякий случай, у нас готовы технологические линии для старых реактивных истребителей, МИГ-15. И двигателя, и самолеты освоены, но линии просто заморожены и законсервированы. Не надо нам столько боевых машин, просто не надо. Лучше меньше, да классом лучше. Ну как лучше, Яки это четвертое поколение реактивных боевых машин, а «пятнадцатые» первое. Правда, не совсем так. Те же истребители Лавочкина, на них совершенно новая электронная начинка. Но еще раз, Афанасий Илларионович, нам просто не надо столько боевых машин. Винтовые истребители вполне достаточны, а реактивные просто сверхоружие, противостоять им не может ни один пиратский самолет, ни одна банда. — Капитан обожает авиацию и может рассказывать о ней бесконечно. А в лице Панфилова он нашел благодатнейшего слушателя.
А мне с ними трепаться особо некогда, мне еще надо на телеграф сбегать, домой позвонить. Позвонить бы девчонкам, Саре да Варе, да звонить на домашний Саре как-то не с руки, мы еще не помирились. А телефон Варвары я пока не знаю.
Надо скорее до дому добираться, аж в дрожь нервенную бросает, как о своих девчонках подумаю. Надо же, угораздило втрескаться по уши.
Тут я себя стукнул по лбу. Екарный бабай, у меня же лисы-оборотни до сих пор во фляге сидят. Хотя, ничего с ними не будет, у кицунэ со временем и пространством хитрые отношения. Да и я ничего не нарушил. Просто рейс затянулся, экипаж-то уже дома. Сдали «Горнорудного» на капиталку, теперь не раньше чем через полгода к нам в порт аппарат вернется. И то, счастье что признали годным для ремонта и последующей эксплуатации, могли и на иголки пустить. Жалко мне такие корабли, до слез жалко. Они как старые кони, которых на кладбище ведут. Не знаю, кому как, а я считаю что каждый корабль имеет душу.
* * *
— Вы знаете, Василий Ярославович, меня очень заинтересовало устройство вашего общества. У вас силен авторитет христианской церкви, мусульманства, и вместе вы спокойно относитесь к духам, призракам и многому прочему, что обычный священнослужитель примет за происки врага рода человеческого. У вас спокойно относятся к многоженству, у вас каждый мужчина как вы говорите, военнообязан? То есть, каждый мужчина воин и гражданин. Знаете, мне это напоминает языческую Русь и ранний Рим. — Профессор отвлекся, и проводил восхищенным взглядом красивую, яркую шатенку в броском, черно-красном платье. Здесь, около Каспия, пока еще просто спала жара, и наступила прохлада. И потому молодые женщины и девушки с удовольствием носили короткие платья и юбки. — И мода здесь — как в Древней Греции, люди не стесняются своего тела.
— Это все интересно, профессор, но будьте добры, пересядьте за стену. — Я напрягся, глядя как в местный банк зашла троица мужиков. И еще трое остановились напротив входа, под навесом. И каждый из этой шестерки был одержимым. — Помните, вы рассказывали, как были свидетелем ограбления банка боевиками народовольцев? Боюсь, вам снова предстоит эта участь. Только без пламенных революционеров.
Встав, я подошел к стойке и попросил у молоденькой, огненно рыжей продавщицы телефон.
— А ты, красавица, присела бы за стойку, сейчас ваш банк грабить будут. — Набирая номер полиции, посоветовал я ей.
Доложив о своих подозрениях дежурному, и получив от него указание не лезть ни при каких обстоятельствах (почему все менты такие менты?), я вызвал своих ветеранов.
— Здравия желаю, товарищи. Слушайте боевой приказ! Напротив, в помещении банка готовится преступление. — Я в этом уже не сомневался. К троице одержимых около входа добавилась еще парочка, в неприметных внедорожниках, запарковавшихся неподалеку. — Приказываю — провести разведку. Доложить. Не светиться, не предпринимать никаких действий без моего прямого приказа. Выполнять. — Я коротко бросил руку к козырьку своей фуражки-восьмиуголки.
Вытянувшейся по стойке «смирно» политрук ответил мне тем же, и, повернувшись к короткому строю красноармейцев, беззвучно отдал команду. Я ее смог понять только потому, что эти парни «заякорены» на меня, и за эти недели я сумел «поймать волну», на которой общаются мои призраки.
Заглянув за стойку, я ободряюще улыбнулся девчушке, вооружившейся тяжелым дробовиком. И сам, вытащив из кобуры свой наган, присел на колено около профессора, сжимающего свой смит-вессон.
— Что будем делать, Василий? — Профессор попытался выглянуть из-за угла, но был невежливо оттянут мною за полу сюртука.
— Не лезьте под пули, Афанасий Илларионович. Если хотите поглядеть, что там — вон, на стене зеркало висит. И вообще… — я поглядел на стойку, за которой спряталась наша барменша. — Красавица, а ты не можешь вывести изображение с вашей внешней камеры на этот телевизор?
