— Генерал Джозеф Райт, вас вызывает ваша дочь. Генерал Джозеф Райт, вас вызывает ваша дочь. Настройтесь на волну 56,7 десятых метра.
— Включи монитор, — велел Чай Сен.
Они сначала увидели это на простом, обычном мониторе, а потом хаски проецировали изображение лица Ванессы на большой экран. Райт содрогнулся, его поразило вовсе не то, что у дочери нет волос, а взгляд Ванессы, какой-то совершенно безумный.
— Папа, — тихо донеслось с экрана, распухшие губы журналистки еле шевелились, — папа, мне так больно. Приди, папа, спаси меня. Папа…
Кадр сменился, снова прорезался голос ящера.
— Генерал Райт, сдавайтесь, иначе ваша дочь умрет. У вас в запасе всего два часа для того, чтобы прийти к нам и сложить оружие. Два часа, или ваша дочь умрёт.
Сначала они даже не поняли, что им показывают хинки, по крайней мере место это узнали все — знаменитый холм Голливуда, с тремя оставшимися в наличии буквами "Гол…". Потом кадр приблизился, и даже у всё повидавшего в своей жизни Зорича перехватило дух. На самой вершине холма стоял крест, а на нем, фигурка обнаженной, распятой женщины. Мик Орк действительно был лучшим специалистом по Земле, ее истории и обычаях.
Между тем камера приблизилась совсем близко, они увидели, что руки девушки не прибиты, а привязаны веревками, в четырех местах, на запястьях, и чуть выше локтевого сустава. Кроме того веревки связывали ее ноги, а еще одна веревка перетягивала туловище журналистки. Ванесса была жива, но Зорич не был уверен, что она хоть что-то понимает во всем происходящем. Глаза ее были закрыты, грудь тяжело поднималась, она явно постанывала. Между тем голос ящера продолжал вещать.
— Генерал Райт, если вы не сдадитесь, тот через два часа она умрет. Она ведь так вас любит. На такой жаре она вряд ли продержится больше двух часов. У вас только два часа. Два часа для того, чтобы спасти вашу дочь! Мы ждем вас, Джозеф!
Зоричу показалось, что в голосе этой твари звучала явная издёвка. Теперь все в штабе смотрели на генерала. Тот же словно одел на лицо странную маску. Не чужую, свою, но абсолютно неподвижную. Зорич с раздражением оглянулся на Фармера, и тот приглушил звук динамиков.
— Вам нельзя туда идти, — сказал Зорич, — это ловушка специально для вас, генерал. Джозеф, вас нельзя заменить никем, вы знаете все, вы в курсе всех наших дел. И только по вашему голосу, по вашей команде, командиры лодок запустят свои проклятые ракеты.
— Я знаю, — тихо ответил тот, медленным жестом вытаскивая из кармана пачку сигарет. Райт даже достал одну из них. К нему тут же потянулись несколько рук с зажигалками, но генерал уже забыл про сигарету, и замер, глядя мертвыми глазами куда в глубь себя. В это время из одного из динамиков донесся голос Энди Маркеса.
— Орел три… генерал, это Дельта. Все мои силы брошены к Голливудскому холму. Мы все умрем, но освободим ее.
— Отставить, Маркес! — Генерал словно взорвался. — Я и сам не пойду туда, и вас никого туда не пущу. Один человек не стоит таких жертв. Сейчас на весах судьба самого человечества. Все по местам, продолжить работу! Давайте, парни, давайте! Да выключите вы эту чертову картинку!
И он со злостью ткнул пальцем в монитор с лицом его родной дочери. Все потихоньку начали расходиться по местам, остались стоять только трое: Зорич, Огнен, и незаметно подошедший чуть позже Майкл Коэн. Огнен тихо тронул полковника за плечо.
— Душан, я должен её спасти. Это ведь я виноват, что она попала в лапы этим выродкам вселенной. Я знаю, как все это сделать. Мне нужно одно блюдце, и все.
— Нет, этого мало, — отрезал Зорич, и, развернувшись, вышел из штаба. Майкл и Огнен, не сговариваясь, пошли за ним. Не останавливаясь, они подошли к блюдцу Коэна. Зорич сел в кресло соседнее с пилотским, надел шлем, и нажал клавишу связи с центром.
— Валерий, это Зорич. Ты сможешь мне найди данные наблюдения космической разведки за сутки до этого?
— Какого места? — спросил дежурный по космической разведке капитан Валерий Семенов.
— Голливудский холм.
Семенов покосился влево, он сидел в двух метрах от Райта.
— Только в инфракрасном изображении. Проклятый дым и пепел заслоняют все.
— Давай, выведи мне это все на экран.
Через минуту на мониторе появилось заснятое сверху изображение Голливудского холма. Сейчас, в этом спектре, это было плоское поле. Затем на нем появились светящиеся точки. Судя по часам в углу экрана, первые хинки появились здесь за четыре часа до трансляции. Владимир ускорил запись, потом остановил в тот момент, когда на холме появился крест. Теперь он приблизил изображение, затем замедлил кадры. Было отчетливо видно каждую фигуру. Ящеры копали не только яму для креста, но и несколько ям по окружности. Затем они начали закладывать туда что-то тяжелое, темное, то, что тащили сразу несколько ящеров.
— Минируют, — тихо сказал за плечом полковника Огнен.
— Вижу, — ответил тот.
— Похоже, они и под крестом заложили бомбу, — предположил Коэн.
— Да, и я могу даже определить какую, — раздался в наушниках голос Семенова. — Мы получили данные, что они вывозил наши мины со склада под Тверью. Хинки используют наше же оружие. Эта мина нажимного действия, она сработает в том случае, если крест поднимется в воздух.
Полковник выругался, затем спросил разведчика: — Ты можешь определить, с какой точки они будут вести подрыв?
— Да, сейчас только посмотрю другие кадры. В случае чего, сканируем радиопрослушку. Кстати, Маркес все-таки не выполнил приказ генерала, его люди уже выдвигаются по линиям метро к Голливуду.
— Хорошо, дай мне их волну, а потом найди пункт управления подрыва. Мы сейчас вылетаем. Да ведь, Коэн?
Тот отрицательно покачал головой.
— Один я не полечу. Мне нужно еще три блюдца. Зачем, я объясню позже.
Через полчаса после этого разговора люди Маркеса были в одном из самых неприятных мест Лос-Анджелеса, канализационном туннеле в километре от Голливудского холма.
— Я же говорил, что на твоих картах ничего похожего нет, — довольно заявил Джин обескураженному человеку в очках, строительной каске и со сложенной картой в руках. Инженер Мик Зонтковски был одним из высокопоставленных работников городского муниципалитета, проработал там более двадцати лет, и думал, что знает об подземных коммуникациях города все. Этот же неопрятный старик, в который раз оставил его с носом.
— Эти катакомбы строились еще во времена старины Теодора Рузвельта, — продолжал на ходу вещать Джин. — Неудивительно, что вы про них забыли, удивительно другое — что они во всю до сих пор исправно работают.
