Адам не видел, остался ли нетронутым хоть какой-нибудь мост через реку. Время от времени КОГ перехватывала радиопереговоры СНР, пытаясь сделать из них выводы о том, куда инди могут идти и куда не могут. Мосты были приведены в негодность, но четвертый, ближайший к нему, упрямо отказывался обрушиться в воду. Уже пару часов два танка из полка Шеррит безрезультатно обстреливали его; однако их огонь хотя бы отгонял инди. Вражеская пехота вынуждена была перебираться через реку по узкому пешеходному мосту, расположенному в пяти километрах к западу.
Но они продолжали наступать. Это было все равно что пытаться справиться с течью: ты бессильно смотришь на то, как поднимается вода, и каждый раз, когда затыкаешь одну щель, открывается новая. Адам сделал очередной вдох и скользнул в дверь разрушенного отеля.
«Ну почему так трудно преодолеть какой-то один квартал?»
Он включил рацию, нашел нужную частоту и вызвал Елену:
— Лейтенант, хорошие новости есть?
— Нет, сэр. Похоже, у них там два человека наверху, в музее, — мне кажется, это единственное место, куда можно посадить наблюдателя. И могу поклясться, снайперский огонь тоже с той стороны.
— С эвакуацией дела плохи.
— И какого черта мы тратим столько денег на эти проклятые вертолеты? — Было ясно, что Елена с трудом удерживалась от ругани. — Хотя эвакуации все равно не получится, если мы не отбросим инди с их позиций на том берегу. Можно пробраться к черному входу музея по набережной?
— Нет, инди выстроились на южном берегу, как будто сейчас начнется регата. Есть еще идеи?
Она помолчала. Адам слышал доносившийся из наушника стрекот пулеметов.
— Мне кажется, можно пробраться в музей через третий этаж, — произнесла она.
— Как это?
— Зазор между стеной музея и соседним зданием всего четыре метра.
— И вы думаете, что нам удастся проникнуть туда незамеченными?
— Приставим лестницу, бросим дымовую гранату и будем действовать быстро.
Адам вспомнил лекции, которые посещал в военной академии, вспомнил все теории, стратегии и уроки военной истории, вспомнил схемы из деревянных кубиков на картах. В конце концов, сражение сводится к отчаянным решениям и рискованным планам, пришедшим в голову людям, хватающимся за соломинку.
— Ладно, я возвращаюсь. Нужно попытаться.
— Кстати, Тил умер, сэр. Мне очень жаль.
Итак, из его роты, насчитывавшей девяносто мужчин и женщин, в бою погибло уже двадцать два человека. Адаму приходилось терять людей, но не так много и не за такое короткое время. Он добавил сержанта Тила к списку солдат, родным которых ему придется писать письма. Возможно, лучше будет позвонить, если телефонные линии еще работают. Отец всегда говорил ему, что настоящий мужчина должен найти силы на это, иначе он недостоин быть офицером.
— Ясно. Я пробираюсь назад. Без меня не начинайте.
Двигаясь по улице, он внезапно ощутил себя последним человеческим существом на Сэре. Поблизости не видно было никого. Взрывы и автоматные очереди представлялись ему какими-то посторонними звуками, никак не связанными с производившими их людьми.
«Где люди? Где все горожане? Куда они сбежали?»
Они исчезли еще до появления КОГ, — по крайней мере, так ему казалось. Ему хотелось верить, что кашкурские войска всех эвакуировали. Но такой крупный город невозможно эвакуировать полностью. Напуганные до смерти люди прятались в подвалах и прочих укрытиях, дожидаясь конца сражения. Он знал это.
Но он ничем не мог им помочь, кроме как советом и своим личным примером. Он выбросил эти мысли из головы и сосредоточился на деле.
Здание на площади, которое они заняли, оказалось стоматологической клиникой. Сначала Адам решил, что им необыкновенно повезло и они нашли готовый пункт первой помощи. Но в клинике обнаружился лишь шкаф с препаратами для местной анестезии, шприцами и перевязочным материалом; основная часть медикаментов исчезла. Однако это было лучше, чем перевязывать тяжелораненых на грязной мостовой. Переходя из комнаты в комнату, он сосчитал людей, и результат оказался неутешительным — более двадцати раненых. В ожидании вертолета фельдшер разбил их на группы в соответствии с тяжестью состояния. Эвакуировать они намеревались только тех, чья жизнь находилась под угрозой. Остальные, те, кто еще мог держать автомат, должны были вернуться в бой.
«Половина роты осталась. Боже мой…»
Он обязан организовать эвакуацию, хотя бы для того, чтобы освободить солдат, которые занимаются ранеными.
Капрал Коллинз сидел наверху, в кабинете главного врача; на подоконнике был установлен ручной пулемет. Он подтащил к окну несколько шкафов, оставив себе небольшую щель вроде амбразуры.
— Дела плохи, сэр, — сообщил он. — У нас за спиной ровно столько же этих сволочей, сколько и перед нами.
Адам, прижавшись к стене, осторожно подобрался к окну и взглянул на отражение площади в стекле забранного в рамку медицинского сертификата, висевшего над столом на противоположной стене. Музей находился в северо-восточной части площади — пять этажей и множество окон, дававших возможность тем, кто засел внутри, просматривать весь квартал.
— Верхний этаж, крыша? — спросил он.
— Думаю, да. Я уверен, что видел вспышку. Снайпер точно сидит там. Но наверняка есть еще и наблюдатель. Это ведь единственное уцелевшее высокое здание в округе.
Адам представил себе музейные залы, уставленные витринами, хранящими исторические реликвии и произведения искусства тысячелетней давности. Это не важно. Сердце его разрывалось, но вопрос стоял жестко: спасать предметы или людей? Он поступил так, как должен был поступить, и взял рацию:
— «Золото Девять» вызывает центр управления огнем. — Он не сразу поверил в то, что говорит это. Но сказал: — Вы можете обстрелять Национальный музей?
Центр управления огнем полка Шеррит мог находиться где угодно.
— Это Центр, что вам нужно?
— Мы считаем, что на крыше музея вражеский наблюдатель.
— Вот черт, в Кашкуре сейчас, наверное, половина армии инди. Дайте-ка нам прицелиться и прикажите вертолетам держаться подальше. Минуту.
Это была палка о двух концах. Адам каждую минуту ждал прибытия «Крачки» или «Ворона». Но сначала необходимо было устранить наблюдателя.
— Побочный ущерб, — произнес он.
— Простите, что, сэр?
— Когда вернемся, поговорим об этом в столовой за кружкой пива, Коллинз. — Адам увлекался военной теорией, но реальность угнетала его — не из-за того, что он боялся смерти, а потому, что война велась так грубо. Нельзя действовать настолько примитивно, истреблять людей, уничтожать имущество. — Пойду искать лейтенанта Штрауд. Не высовывайтесь, капрал.
