Русский вышел из машины. Молча пошел осматриваться.
– Ты американец? – спросила Натали. – Как ты здесь оказался?
– Так же, как и ты! – раздраженно сказал этот странный парень. – Я офицер военно-морской службы расследований.
– Какого черта тебя сюда послали?
– Я русский. Выходец из русской семьи. Знаю русский…
– Как тебя звать?
– Дэн. Правильно – Даниил, это русское имя.
Они до сих пор ехали молча. Даже не спросили, как друг друга зовут. В любое время ожидали облавы… любых других проблем – но русский, видимо, знал, как ехать.
– Отдай мне пистолет, – потребовала Натали.
Дэниэл вернул ей пистолет. Натали помедлила и… убрала его в сумку. Пока пистолетом невозможно было решить ни одну проблему. Зато можно было создать новые.
– Ты доверяешь ему? – продолжила она.
– Не слишком ли много вопросов, леди?
– Черт возьми, ты американский военнослужащий!
– А ты кто такая?
Натали помедлила.
– Я… можно сказать, что – тоже.
– Откровенность за откровенность, о’кей, леди? Ты наставила на меня пистолет, помнишь?
– Я не знала, кто ты такой… Группа боевого применения – знаешь, что это такое?
– Не припоминаю.
– Бывшая «Дельта Форс». Я оттуда.
– Женщина?!
– Да, черт возьми, как бы это ни било по твоему мужскому шовинизму. И если хочешь знать, я смогу надрать задницу вам обоим, если придется.
– Ему – вряд ли… – заметил Дэн.
– Вернемся к нашему вопросу. Кто он, на хрен, такой?
Дэн помедлил:
– Мы думаем, что он ликвидатор.
– Кто?
Слова «ликвидатор» в том понимании, в котором оно было в русском языке, в английском языке не было. Слово «Liquid» было связано с жидкостью.
– Ассасин, поняла? Исполнитель смертных приговоров, работающий на государство. Тот, кто убирает террористов до того, как они успеют что-то совершить.
– Чушь собачья.
– При мне он убил семь человек. Кавказцев, которые захватили меня в плен и собирались казнить. Меня он не убил. Дал возможность уйти.
– И какого черта ты с ним делаешь?
– Это единственный шанс понять, что же все-таки произошло. Он идет…
Русский молча вернулся за руль. Тронул машину с места…
Они заехали в открытые ворота. Перед ними был шикарный трехэтажный особняк красного кирпича. При особняке был гараж только на одну машину, бассейна – обязательной принадлежности богатых американских домов – не было. Площадка перед домом была выложена брусчаткой, на крыше вместо обычной для богатых домов черепицы – сталь, которая светит так, что больно глазам. Впрочем… это Россия, странностям удивляться не приходится.
– Это наш дом. Завтра-послезавтра уйдем отсюда, – сказал русский.
Они прошли к дому. Русский, пошарив под камнем, достал ключи и отпер дверь. Они вошли в большой, довольно бестолково обставленный дом с высокими потолками. В холле площадью метров пятьдесят висела аляповатая, шикарная люстра, стояли какие-то диваны… общего стиля не было, и не было заметно, что к этому приложил руку хоть какой-то дизайнер. Крутая лестница вела на второй этаж.
– Располагайтесь. Только не мусорите, – сказал русский.
– Ни хрена себе. Ты это на жалованье купил? – спросил Подольски.
Русский покачал головой.
– Это не мой дом. Мой – дальше, у самой лесополосы.
– Что? Так какого хрена?
– Соображай. Если кто-то придет – к какому дому он пойдет?
…
– Именно. А мы это увидим. И предпримем кое-какие меры. Не светитесь на улице, и все будет о’кей.
– А хозяин этого дома?
– Он в отпуске. На море, я узнавал. Я хорошо его знаю. Он против не будет. Это мой хороший друг…
В холодильнике почти ничего не было, в кухонном шкафчике они нашли какие-то консервы, но у них было достаточно собственной еды. Они поели, после чего отправились осматривать дом. Натали была весьма удивлена тем, что бассейна здесь не было вообще никакого. Зато внизу была бильярдная с хорошим столом и финская баня – русские называют ее русской баней, а во всем мире ее зовут финской. Весь дом был построен из кирпича, кладка в два ряда как минимум – оставалось только думать, во что обошелся такой дом. Американцы так не строили, и дело было даже не в том, что в Америке не бывает таких морозов, как в России. Просто американские дома строятся с тем расчетом, что у них есть срок службы, причем небольшой – лет через тридцать-сорок, учитывая прогресс техники и рост общего уровня благосостояния, дом лучше снести и поставить новый, современный. Русские же строили как европейцы, на века, и подсознательно принимая в расчет возможность держать оборону в доме. История России, как и история Европы, – это история войн, в то время как в США их не было почти двести лет.
После обеда – скорее это был ленч, вечерний прием пищи – русский куда-то ушел, сказал, что ненадолго и вернется максимум через час.
Американцы остались его ждать.
Русский, как и обещал, вернулся через час, таща на спине громадный, трехдневный рюкзак и еще в руках – две большие сумки; несмотря на то что они были явно очень тяжелые, нес он их без видимых усилий. Зайдя в холл, он увидел направленный на него пистолет…
– Ты охренела? – спокойно спросил он.
– Имей в виду, я был против этой хрени, – сказал сидевший в глубоком кресле Дэниэл.
– Заткнитесь вы оба, ясно? – Американка была настроена весьма решительно. – Положи сумки в угол. Делай!
Русский с облегчением свалил поклажу. Судя по тому, какой звук раздался, когда сумки коснулись пола, там был отнюдь не мирный груз.
– Что дальше?
– Убери пистолет, пока не поздно! – сказал Ефимофф.
– Заткнись! – Натали не сводила пистолета с русского. – Имей в виду, я тебе доверяю не больше, чем ему. Для меня ты сотрудничаешь с врагом.
– Ты все-таки полная идиотка…
– Заткнись, сказала. Что происходит, парень? И кто ты, на хрен, такой?
– Пошла на…
– Что?!
– Что слышала. Пошла на… – спокойно ответил русский.
– Ты гребаный псих или как?! Вообще-то пистолет у меня. И я хочу получить ответы на некоторые гребаные вопросы.
На самом деле Натали была напугана, и напугана сильно. На ее глазах погибла ее команда в самой страшной из перестрелок, в какие они попадали. Она понимала, что находится в самом сердце враждебной страны, причем страна эта настолько огромна, что просто выбраться из нее – большая проблема. Она понимала, что все пошло не так, и Америка, самая сильная страна в мире, не контролирует ситуацию. И она видела глаза этого русского. Он не боялся ее – совершенно. Она держала его под прицелом пистолета сорок пятого калибра – а ему было плевать на это. Ей не раз доводилось держать человека под прицелом – и это были самые разные люди. В их глазах она видела страх, ненависть, решимость, вызов, даже покорность судьбе. Но никогда она не видела того, что видела сейчас в глазах этого русского. Презрение вперемешку со скукой. Ей казалось, что она – десятилетняя девочка, которая с водяным пистолетом пытается защититься от страшной тени, источника ее ночных кошмаров.
– Положи пистолет, пока не стало хуже, – сказал Ефимофф.
– Хуже, чем сейчас, вряд ли будет, – сказал русский. – Я собираюсь заварить чай. Если хочешь стрелять – стреляй. Посмотрим, как вы выберетесь отсюда без проводника, как пройдете блокпосты. Нас ищут. Они уже пытались меня убить. И не раз. Попробуют еще. Вас они тоже убьют. Потому что вы можете много знать и потому – опасны. Хочешь рискнуть – рискни. Мне давно уже все равно…
И с этими словами русский повернулся и пошел в сторону кухни.
– Стой! Стоять! Стреляю!
Русский, даже не замедлив шага, скрылся на кухне.
– Твою же мать! – выругалась Натали. – Твою же мать, это просто п…ц какой-то!
Служа в специальном подразделении армии США, в спецподразделении первого уровня, единственная женщина среди множества жестких, очень жестких мужчин, она научилась вести себя как мужчина, драться как мужчина, и даже ругаться, когда тебе плохо. Но все-таки она оставалась женщиной, и с этим ничего нельзя было поделать. Впрочем, будь она и мужчиной – вряд ли бы было по-другому. В шахматах был такой термин – цугцванг, когда каждый последующий ход, каким бы он ни был, только ухудшает твою позицию. Усугубляло ситуацию то, что в США люди привыкли играть по правилам и подчиняться – особенно, когда на тебя нацелен пистолет. А в России давно играли без правил.
Ефимофф встал с кресла.
– Дай сюда.
– Какого черта?! Ты вообще на чьей стороне, определись?! Почему ты мне не помог?
– Как именно?
…
– Задумайся над одним очень неприятным обстоятельством, – сказал Ефимофф. – Как вы узнали о месте передачи Мирзаева? И кто были те стрелки, которым было приказано убрать Мирзаева? Пока мы ни на шаг не приблизились к ответу.
