когда впервые ступил на его землю. Но не почувствовал.
Он посмотрел на шар планеты, быстро вращавшийся на обзорном экране.
– Такое ощущение, что я оторвался от ветки. Мне не место на Вджуне, я это знаю: теперь я уже не могу туда вернуться, как бы того ни хотелось моей матери. Я не виконт Малро; я – это я, Уи, джедай-ученик. Но и на Корусанте я не чувствую себя своим. Это и есть судьба джедая? – спросил он Йоду. – Скитаться повсюду и нигде не находить покоя? Если так, я принимаю этот удел. Я поклялся служить Ордену и не откажусь от своей клятвы, но, наверное… наверное, я не знал, что это будет так тяжело. Наверное, я не знал, что нигде не буду чувствовать себя дома.
Йода снова наполнил стакан Уи и вздохнул.
– Нельзя дважды в одну и ту же речку войти. Каждый раз вода другой будет. Каждый раз тот, кто входит, сам меняется. – Он свернул уши в трубочки, что-то припоминая. – Много раз в долгие странствия отправлялся я. Много раз ждал возвращения других из долгих странствий. Джедаи странствуют меж звезд; и ждут; и надеются, зажигая свечу в окне. Некоторые возвращаются; некоторые возвращаются сломленными; некоторые возвращаются настолько изменившимися, что лишь имя их остается прежним. Некоторые выбирают темную сторону и навсегда уходят, до самого последнего путешествия, в которое все мы должны когда-нибудь отправиться. Иногда, в самые черные дни, чувствую я, как зовет меня этот последний путь. – Старый джедай отставил стакан и посмотрел на Уи. – Темная сторона внутри тебя. Знаешь ты это.
Уи отвернулся.
– Да.
– Но и другие вещи внутри тебя есть. – Йода ласково похлопал его по груди. – Сила внутри тебя есть. Истинный джедай живет в Силе. Касается Силы. Окружает его она. И тянется наружу, касаясь того, что его окружает.
Йода улыбнулся, и Лазутчик почувствовала его присутствие в Силе – теплое и яркое, словно лампа, горящая посреди каюты.
– Дом – это не стены из пермакрита, – произнес Йода. – Не дворец и не хижина, не корабль и не шалаш. Там, где джедай, всегда есть Сила. Где бы мы ни были, дома всегда мы.
Лазутчик подняла стакан и в торжественной тишине чокнулась с остальными: дзинь-дзинь.
– За возвращение домой, – сказала она, и они выпили.
* * *
Далеко-далеко, на захолустной планете в ничем не примечательной системе, расположенной в глубоком тылу Торговой Федерации, граф Дуку Сереннский одиноко бродил по берегу чужого океана. Он обустроил здесь свою новую штаб-квартиру, и через час он снова будет в своем стане, окруженный советниками, дроидами, слугами, льстецами, инженерами и офицерами. Все они наперебой будут просить уделить им время, все будут предлагать свои планы и стратегии, слетевшись, как пчелы, на нектар его власти и могущества. Возможно, там будет и Асажж Вентресс, его протеже, которая станет шумно требовать, чтобы он взял ее в ученицы. У Дуку была запланирована встреча и с грозным генералом Гривусом, который был еще более могуч, чем Вентресс, хотя и далеко не столь интересен как собеседник за обеденным столом. И, конечно, в любой момент его мог вызвать учитель.
«Кто мы?»
Волны вздымались и накатывали на берег залива, их белые гребни с шорохом разбивались о холодный песок.
«Кто мы, как думаешь ты, Дуку?»
Пенная волна омыла его сапоги и отхлынула, оставив зарывшуюся в песок раковину. Дуку поднял ее. Ему вдруг живо вспомнилось, как однажды он сделал то же самое на Серенно – еще когда был маленьким мальчиком, еще до появления джедаев. Он вспомнил запах моря, тонкий ручеек соленой грязи, вытекший из раковины, когда он поднес ее к уху. И он знал, что тогда случилось нечто удивительное, нечто волшебное, приведшее его в восторг, – но только не помнил, что же именно.
Дуку вытряхнул из раковины песок и поднес ее к уху. К уху старика; тот ребенок, которым он был когда-то, жил много лет назад. Сердце забилось быстрее, как будто – абсурдная мысль! – он рассчитывал что-то услышать в голосе раковины, что-то очень важное.
Но то ли раковина была другой, то ли море; а может, внутри его самого что-то безвозвратно сломалось. Все, что он услышал, – слабый шорох ветра и волн, и на фоне всего этого – эхо ударов его сердца.
«В конечном счете вот мы кто: одиночки».
«Одиночки, – шептала раковина. – Одиночки, одиночки, одиночки».
Он раздавил раковину в пальцах, высыпав обломки на песок. Затем повернулся и зашагал обратно к лагерю.
* * *
Мать Уи сидела в большом кресле в раздавленной раковине замка Малро и смотрела на закат. Окно, которое Дуку разбил, выбросив ее на улицу, так и не починили; острые осколки стекла торчали в оконной раме, как зубы оскаленного в крике рта. Розовое платье старухи было разодрано в клочья и забрызгано кровью. Ей было все равно. Малыш улетел.
Прочитав будущее в обломках стекла, она зарыдала. Потом время слез прошло. Сейчас не осталось ничего. Осталось только сидеть у окна.
Солнце садилось. С приближением ночи ветер утих, перейдя в редкий бриз, и вечно затянутое тучами небо очистилось. Солнце коснулось воды; погрузилось; утонуло. На небо, впервые прояснившееся, надвинулась тьма. Звезды над головой – как кусочки льда. Ее малыш где-то там, среди звезд. Он не вернется.
Стало совсем темно, но она не поднялась, чтобы зажечь свет в окне.
Темно и холодно. Маленькая вджунская лисица скулила и обнюхивала коченеющие ноги хозяйки.
К утру исчезла и она.
* * *
Свет.
Поначалу просто серое зарево, которое касается башен Храма джедаев, высоких шпилей резиденции канцлера. Мягкий свет того же оттенка, что и сонные транторские голуби, вспархивающие со своих насестов в огромных феррокритовых небоскребах Корусанта. Начал нарастать низкий, монотонный гул уличного движения: первые пассажиры торопились на работу в лавки, на фабрики и станции голосвязи. Затем над горизонтом показался краешек солнца. Свет – ставший бледно-золотистым – залил окна домов. На припаркованных флаерах заблестела роса; стройные металлические тела машин почувствовали первое тепло нового дня.
На Корусанте рассвет.
В глубине огромных апартаментов, в которых разместилась сенатор от Набу, зазвенел колокольчик, и спустя несколько мгновений в главную гостиную вбежала вторая служанка из свиты Падме, на ходу поправляя платье. Ее хозяйка стояла у окна.
– Вы звали, госпожа?
– Вскипяти воду для чая и приготовь мне наряд, хорошо? Нечто для улицы, но только выглядеть я в нем должна великолепно, – сказала сенатор Амидала и громко засмеялась.
Служанка обнаружила, что тоже улыбается.
– Великолепно так великолепно, госпожа. Могу ли я спросить, по какому поводу?
– Гляди!
В
