приносили свежее бодрящее тепло.
Он никогда не видел такого моря — светлого, теплого и дружелюбного, хотя вырос в маленьком городке на морском берегу. Но то было другое море: холодное и суровое. Оно редко бывало синим, чаще кобальтово-серым или почти черным, особенно зимой, когда с севера прилетали ветра и секущие снега; это же больше напоминало картинку с плаката бюро путешествий «Тропический Рай».
Фигаро остановился, приложил ладонь козырьком ко лбу и присмотрелся. Так и есть — к берегу приближалась яхта. Белая, легкая, воздушная фата-моргана, она с каждой минутой подходила все ближе и ближе, и следователь, наконец, увидел, что ее парус — цвета закатного солнца.
Откуда-то он знал: когда яхта пристанет к берегу, случится что-то очень хорошее. Настолько хорошее, что с этого момента вся его жизнь раз и навсегда изменится к лучшему, как будто кораблик из сна мог взять его с собой туда, где боль и грусть — просто досужая выдумка, а зима и холод — детская страшилка. Фигаро до рези в глазах всматривался в тонкий силуэт яхты, пытаясь понять, кто ей управляет. На мгновение ему показалось, что он увидел на палубе тень — до боли знакомую тень. Он подался вперед, сделав несколько шагов навстречу прибою и…
— Фигаро!
Сейчас… Еще совсем немного, и…
— Фигаро! Открывайте!
Он открыл глаза.
Моря не было. Не было и солнца. Единственным источником света поблизости был маленький масляный ночник в водяном противопожарном кожухе, мерцавший на столе. Сам следователь лежал в кровати, скинув с себя одеяло: сегодня ночью сыновья Марты Бринн опять не пожалели угля на растопку.
Стук в дверь. Резкий, сухой. Так стучат жандармы и судейские.
— Фигаро! Открывайте немедленно!
— О, дьявол… — следователь провел рукой по лицу и витиевато выругался. — Минутку! Уже иду!
Он сунул ноги в поношенные шлепанцы и, почесывая поясницу, проковылял к двери, выдернув «собачку» замка из паза. Потянул за дверную ручку.
На пороге стояли двое. На вид им было лет по двадцать пять, может, чуть больше. Гладко выбриты, на головах — черные вязаные шапочки. Одеты в длинные, до пят робы — нечто среднее между фраком и сутаной.
Инквизиторы.
— Господа, чем могу быть полезен в столь поздний час? — Фигаро постарался вложить во фразу максимум желчной иронии, и это ему удалось: когда вас будят в третьем часу ночи, изображать мизантропа предельно просто.
Инквизиторы переглянулись. Тот, что справа — молодчик с бульдожьей челюстью и детскими голубыми глазами, прокашлялся и произнес:
— Господин Фигаро! Мы сотрудники инквизиции в Нижнем Тудыме при Центральном Управлении…
— Я знаю, кто вы такие, — перебил следователь. — Ближе к делу, господа.
— М-м-м… Хорошо. Вам приказано срочно явится в Инквизиторий. Мы — Ваше сопровождение.
— О? Я задержан? — Фигаро комично вытаращил глаза.
— Нет. Скажем так: Вы настоятельно приглашены.
— Вопрос государственной безопасности, — пробасил Инквизитор Номер Два.
— Кошмар, — вздохнул следователь, — сплошная государственная безопасность. Просто какой-то национальный кризис в Нижнем Тудыме. Прямо жуть. Ладно, господа, подождите внизу. Я переоденусь.
В инквизицию доставляют по-разному.
Если вы нашкодивший колдун местного значения, то вас везут в простой черной карете-коробке пониженной комфортабельности, предварительно нацепив на вас наручники и блокирующие вериги. Ехать, в этом случае, придется в компании пары неразговорчивых инквизиторов и одной Светлой Сестры (хотя последнее случается редко — Светлы Сестры, все же, довольно дефицитные кадры).
Если вы сами инквизитор, то добираться до места вам придется пешком. Ну, в крайнем случае, на повозке местного лихача — вопреки общественному мнению, жалование у служителей инквизиции, прямо скажем, невелико. Это сволочная работа, и типун тому на язык, кто любит со смаком описывать гедонистические развлечения зажравшихся инквизиторов — жандармам платят больше.
Но Фигаро и представить себе не мог, что у дома Марты Бринн его будет поджидать самоходный фаэтон.
Сверкающее черным лаком чудо техники от «Фродо и СынЪ», фаэтон чем-то напоминал гибрид дорогой кареты и локомотива. Каучуковые покрышки, керосиновый двигатель в десять лошадиных сил, цепной передний привод, алхимические фонари дальнего света и возможность, в случае необходимости, быстро перейти на пружинный движитель — по столичным меркам это была уже довольно устаревшая модель, но все еще одна из самых шикарных и дорогих.
И уж точно фаэтон смотрелся на улицах Нижнего Тудыма, как минимум, странно. А под окнами временного обиталища младшего следователя Департамента Других Дел и подавно. Да что там — приземлись во дворике тетушки Марты личный цеппелин Их Величеств, Фигаро был бы не так поражен.
Двери фаэтона приоткрылись, и из салона полился теплый аромат крепкого кофе и «английской кожи», а затем до боли знакомый голос произнес:
— Ну же, Фигаро, запрыгивайте. Не напускайте холод.
Следователь крякнул и, вскарабкавшись на ажурную подножку, забрался внутрь. Фаэтон слабо качнулся на рессорах, а Фигаро подумал, что жизнь — смешная штука. Где бы еще он прокатился на самоходном экипаже от «Фродо»? Конечно же, только в Нижнем Тудыме — культурном и индустриальном государственном центре! Следуя этой логике, для того, чтобы совершить прогулку на паровой субмарине, ему следовало отправиться куда-нибудь в Малые Кочевряшки.
Салон фаэтона, как и предполагалось, был шикарен до неприличия. Декоративные витражные окошечки, мягкая темно-фиолетовая обивка в золотых лилиях, широкие кожаные сиденья того «вкусного» цвета, который иногда называют «глянцево-карминовым», пол выложенный маленькими деревянными плитками и куча серебряных и золотых завитушек там и сям, не несущих никакой функциональной нагрузки, кроме постоянного напоминания о цене всего этого великолепия.
Старший инквизитор Френн, развалившийся на заднем сидении, широко улыбнулся и протянул Фигаро руку. Следователь хмыкнул, но руку пожал. Инквизитор был одет в уже знакомую Фигаро коричневую клетчатую пару, что лишь подчеркивало неофициальность обстановки, но следователь напрягся: «…когда высокое начальство предлагает «поговорить по душам», ухо следует держать востро вдесятеро больше супротив обычного».
— Я извиняюсь, Фигаро, — инквизитор виновато развел руки, — но, поверьте, дело не терпит отлагательств. Поверьте, мне вовсе не доставляет удовольствия вытаскивать Вас из постели в столь поздний час, но… Все очень и очень серьезно.
«Не доставляет удовольствия», — подумал Фигаро. «Ну да, конечно. Я поверил и прослезился».
Но вслух сказал:
— Добрый… В смысле, доброй ночи, Френн. Какими судьбами?
— Весь Инквизиторий стоит на ушах, — улыбка Френна погасла. Я уже отослал телеграммы в Центральное Управление, Департамент Других Дел и Орден Строгого Призрения. Со стороны Инквизиции ответственным назначили меня — просто как самого ближайшего к центру событий, Вы — консультант
