хватит. И вроде как Алексей с твоими доводами даже согласился.
— Беседу провел, государь, — родитель кивнул, — и Алексей согласился с моими доводами, но с Испанией случай особый: в группе и любимый воспитатель сына, и любимый дед Михаил, и Ванюша, к которому Алексей уже успел прикипеть, и друзья-подружки. Вот сын и переживает.
Царственный дед нахмурился и продолжил уже совершенно другим тоном:
— А я, получается, бесчувственная скотина и совсем не переживаю? — буквально зарычал он. — У меня в группе тоже лучший друг, с которым мы в незапамятные времена в одной песочнице из-за совка дрались! У меня в группе целая компания дурной молодежи, и, если с этой молодежью хоть что-нибудь случится, даже я не могу спрогнозировать все те печальные последствия для империи и рода Романовых! Одна только Демидова с ее дедом Сережей, моим заклятым приятелем, чего стоит! Вы, что ли, с главами всех этих родов проблемы улаживать будете? А еще в группе уникальный спец по фамилии Кузьмин, на которого завязана целая куча планов! А еще Белобородов, на которого мы хотели повесить воспитание младшего поколения Романовых! — Дед остановился и уставился на меня исподлобья: — Внучок, испей, наконец, и ты из моей чаши: проанализировал ситуацию, нашел подходящих исполнителей, отдал приказ — сиди на попе ровно и не ерзай в ожидании скорейшего выполнения поставленной задачи! И заканчивай ныть, от тебя уже все равно ничего не зависит. А сейчас доставай телефон, звони Филиппу и в своей уникальной манере объясняй крестничку, что, если на территории Испании нашей группе посмеют помешать разные там инсургенты из местных патриотов, перепивших малаги, Романовы сделают с Савойскими давно обещанное страшное. Выполняй!
Обиделся ли я на произнесенную царственным дедом суровую отповедь? Конечно, обиделся! Но понимание того, что дед вот таким вот образом даже не воспитывает, а готовит меня для будущей государевой службы, заставило засунуть эту обиду куда подальше. Кроме того, дед не знал, что я не собираюсь «сидеть на попе ровно» и в любом случае постараюсь по максимуму обеспечить прикрытие нашей группы захвата, так что мое общение по телефону с королем Испании прошло «в теплой и дружеской атмосфере». В конце разговора, когда я уже выслушивал заверения Филипка в полной своей лояльности к Романовым, царственный дед потребовал мой телефон:
— Дай-ка мне трубку, внучок, надо кое о чем Савойскому напомнить…
Из брошенных государем фраз получалось, что «общение» правящих родов России и Испании проходило и без моего участия: дед Николай осведомлялся, все ли готово для задержания родичей злодеев, которых мы, в свою очередь, должны были взять силами группы под командованием Кузьмина. Когда же довольный дед отдал мне телефон, я не удержался от вопроса:
— А нельзя было сразу сказать, что все будет как с поляком Западловским и его родичами?
Император нахмурился:
— А сам не мог догадаться? Ведь только так мы сможем обеспечить безопасность не только наших учреждений и их служащих за границей, но и рядовых подданных, решивших мир посмотреть и себя показать. Или ты можешь предложить другие варианты, внучок?
Я поморщился.
— Да все я понимаю… Только с испанцами надо поступать… жестче… и желательно публично, чтобы месседж дошел до всех без исключения заинтересованных лиц. Простого заявления в СМИ о поимке и уничтожении злодеев вместе с их родичами будет явно недостаточно, для того чтобы нам в следующий раз снова группу за очередными злодеями не посылать.
Дед Николай с довольным видом кивнул:
— Соображаешь. Вот когда злодеи и их родичи окажутся на яхте под надежной охраной наших моряков, тогда и будем окончательно решать, в каком именно виде предъявлять всему миру результаты нашей праведной мести…
Уже в номере родитель отвел меня на балкон и с улыбкой заявил:
— Растешь над собой, сынок! Думал, когда дед начал тебя воспитывать по поводу твоего отстранения от участия в операции, ты на него огрызнешься, по своему обыкновению.
— А смысл? — поморщился я. — Чтобы он опять «на табурет» залез?
— Говорю же, растешь над собой. А сейчас пойдем в гостиную — скоро Ваня должен отчитаться о благополучном вылете. И еще, Алексей, до возвращения группы ты находишься в номере и вместе со всеми слушаешь промежуточные доклады.
Я уже набрал в грудь воздуха, чтобы поделиться с родителем своими планами, но он меня остановил жестом:
— Заодно на собственной шкуре прочувствуешь, каково посылать близких и не только людей на опасные задания и ждать их возвращения. Может, после этого лишний раз подумаешь о собственном поведении в аналогичных ситуациях и наших с остальными Романовыми чувствах в эти моменты.
Пришлось кивнуть и тяжело вздохнуть.
— Да понял я, что вы решили меня по полной воспитывать, но у меня, отец, несколько другие планы на сегодняшний день.
Родитель напрягся:
— И какие же, стесняюсь спросить?
— Буду группу через Ваню и батюшку Владимира отслеживать и, если что-то пойдет не так, оперативно вмешаюсь. Заодно и потренируюсь в колдунских делах.
Теперь отец смотрел на меня прищуренными глазами:
— Лихо!.. А подробности какие-нибудь будут?
— Лучше вечером, когда группа вернется, там и дам полный расклад с подробностями.
— Лично я не возражаю, но ты же понимаешь, сынок, что деда тоже надо поставить в известность?
— Вот сейчас и поставим…
Царственный дед, не менее царственная бабуля и дед Владимир отнеслись к моему «мутному начинанию» очень настороженно, но особо не возражали. Единственное, начали выяснять, как это будет происходить в натуре и не будет ли визуального сопровождения в виде появления в гостиной «привидений». Пришлось успокаивать возбудившуюся не на шутку бабулю и обещать, что «визуальных эффектов» не предвидится, а я просто устроюсь в кресле и не буду никому мешать. Получив добро, упал в удобное кресло и перешел на темп…
***
Кузьмин хоть и был готов к «появлению» царевича, но ощущение равнодушного взгляда великого князя, идущего будто бы отовсюду и одновременно из ниоткуда, очень сильно напрягало. Как видел Иван Олегович, аналогичные эмоции испытывал и батюшка Владимир, ерзавший в своем кресле. Да и вообще, атмосфера, царящая сейчас в салоне самолета, была далека от радужной: вся молодежь, за исключением Николая и Александра Романовых, отчаянно переживала по поводу результатов предстоящей операции. Кузьмин же привык к другому: что в бурной молодости, что в последние годы нелегального положения, что во время акций на Лазурном берегу ему приходилось иметь дело с психологически подготовленными коллегами «по опасному бизнесу», а тут… И не успокаивал колдуна даже тот прорыв на Ибице, во время которого молодежь себя неплохо проявила, вот и приходилось эту самую молодежь
