— Даниела, чтобы ты не считала меня психом, я осознаю, что делаю, и берега не потерял, — сразу с высокой планки взял старт я.
— Интересное начало! — оценила она.
— Угу. А продолжение будет ещё интереснее. Твой «нуль»… Скажем так, немного больше на себя взял, чем ему положено. Причём положено им же самим — я играл по его правилам. А потому мои мальчики сейчас поднимутся, они уже вошли в здание, и препроводят сеньора Серхио на одно увеселительное мероприятие. Вечеринка-пати.
— Краем уха слышала о такой, — снова усмехнулась ангел, теперь гораздо веселее.
— Я запретил им рукоприкладствовать, ни дай бог бить сеньора! Но в случае сопротивления у них приказ жёстко его скрутить и силой препроводить к месту назначения. Сама понимаешь, прямую связь с ними держать не хочу, и специально приказал не включать записывающую аппаратуру. Он всё же мой будущий тесть. Но…
Сбился.
— Поняла, — кивнула на том конце донельзя довольная Даниела. Я ей на раны елеем полил. — Прослежу. Но мешать не буду, пока всё в рамках.
— Они могут сильно скрутить. И на руках вынести.
— Удары и болевые под запретом, по остальному — сказала же, буду рядом, проконтролирую.
— Спасибо! Ты душка! — Я чмокнул невидимый ею воздушный поцелуй.
— Сочтёмся!.. — напоследок хмыкнула она, и я не понял, если честно, на что это был намёк. На постель со мной никому не стоит нарываться, даже ей. А, ладно, замяли.
Камилла, этот змей искуситель, после, сильно после этой вечеринки-пати предлагала посмотреть запись. У ангелов у каждой на теле несколько точек съёма, и то, что не записали мои, они фиксировали от и до. Я и тут отказался — ибо и правда, должно же быть у человека что-то святое? Например, его слово. Сказал нет — значит нет. Но по её восторженным рассказам выходило, что сеньор Серхио, в принципе, не собирался бузить. Однако ему не понравился тон, который взял Макс. Далее диалог с чужих слов, то есть сугубо примерный:
— Молодой человек, вообще-то это здание правительства. И я… Немного занят. Не находите, что у исполняющего обязанности премьера этой планеты могут быть неотложные дела? И что я подтянусь на мероприятие, когда закончу их?
— Сеньор, у меня приказ. Доставить вас в Итальянский дворец для участия в публичной казни проштрафившихся ВАШИХ подчинённых, — стоял на своём Макс, а он может быть невозмутимым, когда надо.
— Я сказал, ждите! Можете за дверью, в приёмной, вам сделают кофе.
— Никак нет, сеньор. Прямо сейчас.
— К чему такая спешка?
— Я не полномочен что-либо обсуждать, да и сам не знаю. У меня приказ — прямо сейчас.
— Я сказал вышел за дверь, придурок! — вышел-таки из себя отец Фрейи.
— Сеньор, я полномочен вам передать, что жирафы не командуют. Они большие, глядят вдаль и всё видят. Но всем на них наплевать. У них даже голосовых связок нет, представляете? Я до этого приказа и не знал об этом, хотя в Африке бывал.
— Значит даже так, да? — грозно сузились глаза будущего тестя.
— Даже так.
Силового захвата не получилось. Сеньор слишком хорошо всё понял. Зря он тогда в кабинете Фрейи так меня доставал, ой зря. Я ж не злопамятный, уже говорил об этом. Осознав, к чему идёт дело, всего лишь отпросился в уборную (тут Макс берега не потерял, отпустил) и добровольно поехал с этими архаровцами. Шёл сам, просто в окружении. Но смотрелось, как будто его ведут под конвоем, пусть шёл и без наручников. А это важно, имидж — всё.
Сам я подъехал через два часа после начала и погрузился в работу. Работники дворца бегали туда-сюда, но ничего не было готово и близко — лишь суета и хаос. Пришлось поодиночке ловить местных спецов, выяснять, кто за что отвечает, и вместе с ними открывать зал, после чего организовывать коридор для прохода людей с места парковки бусов. Организовывать гримёрки и встречу гостей, то есть прибывших самостоятельно. А у них у каждого свита — люди-то не простые. Отбиваться от папарацци, забивших тревогу — горе-подчинённые дворцовой пресс-службы не стали брать на себя ответственность и «слили» им меня, не сумев до моей занятой персоны дозвониться самостоятельно. Вернусь — кого-то ждёт увольнение.
— … Да где ваш светорежиссёр! Где тут вообще свет включается? — Достали!
— Светорежиссёр не знаю, когда приедет — позвонил ему. А свет пока можно включить и так. Большая люстра включается отдельно… — оправдывался местный техник. Простой парень, чуть бухой — его вытащили из дома, где он праздновал освобождение своей семьи, бывшей в заложниках в другом куполе. В смысле в заложниках у обстоятельств, там хозяйничали какие-то мутные личности, но конкретно их не зацепило. Никто не пострадал, это и праздновали. Ругать — бесполезно, наказывать не за что, а работать надо.
— Я кого-то сейчас задушу!.. — поднял я к небу глаза.
Примерно такие диалоги приходилось вести, и их куча.
Бусы в городе есть. Полно. Именно сейчас. Реквизировали их целую кучу, под нужды ополчения. И не только у муниципалитета округа — и у частников тоже, включая разные курьерские и транспортные службы, и даже клановые транспортные предприятия. И пока ополчение не распустили, бусы муниципалитету и прочим не возвращаем, мало ли ещё пригодятся? Это доставляет городу много трудностей — экономика столицы уже начала запускаться, надо перевозить миллионы людей на работу и с работы, метро сугубо недостаточно, но тут все, не только я, но и генштаб, и Фрейя единодушны — пока в городе военное положение, никаких послаблений, пусть ищут способы, а не отговорки. Ибо хоть активные бои и закончились, но вдруг завтра прорыв или мятеж как бы лояльных в данный момент частей? Придётся быстро перемещать ополченческие полки и дивизии, а на чём? Без транспорта любая армия — не армия, а стадо обаплов с оружием. И не надо кивать на собственно армейские броневики из запасников складов столичного военного округа. Ага, мы к вторжению на другую планету готовимся, у нас много техники, и она работает… Но её надо расконсервировать, а смысл, если завтра снова упаковывать, и на терминал для погрузки в космос? Всё равно больше существующих шестисот тысяч личного состава мобилизовывать не будем, как-нибудь перетопчемся с имеющимися. Вот у ополчения мы сегодня средства передвижения и одолжили, и почти все бусы оказались реквизированными, сугубо гражданскими, знакомыми обывателю, которого смущало лишь их количество.
Бусы подъезжали ко главному входу дворца, куда обычно никакой транспорт не пускают, через боковые ворота, и после разгрузки ехали по круговой назад, а на это место подъезжал следующий бус. А от зоны парковки прибывших встречало два коридора из вооружённых людей, по которым примерно поровну всех направляли в два входа в зал — северный и южный.
— А на балкон сажайте только из особого списка. Дэн, алё, Дэн, ты на связи? Смотришь за особым списком?
— Так точно Командор.
— Смотри-смотри! Это наша целевая аудитория. Чтобы их внизу собственные подчинённые не затоптали.
— Слежу, Командор. Но тут чёрт ногу сломит, не все мне докладываются, где именно везут целевиков. Не всех ловлю…
Сеньора Серхио вышел встречать лично. Его так и вели двумя кольцами, первое — парни Макса, второе — ангелы. Вели от главного входа, а не общего места разгрузки — не стали унижать отца правительницы. Хотя министры разгружались тоже там, пусть их вели и отдельно, не по коридорам.
— Добрый день, ваше превосходительство! — развезло меня в улыбке. Сеньор стерпел, заскрежетал зубами, но сдержался.
— Значит, на жирафов всем плевать? — исподлобья вместо «здрасте» зыркнул он.
— Я же предлагал вам решить этот вопрос самостоятельно, — весело парировал я. Но был осторожен — ибо реально хотел его унизить, но не настолько, чтобы он обиделся и затаил зло. — Вы сами захотели много пафоса и понтов. Это вообще-то рабочая процедура — федеральный министр украл полтора миллиарда, переведя не туда, куда надо. И так шесть раз, просто другие платежи не по линии минобороны. Взять, допросить, наказать — я б всё подписал. Да что я — я вообще там не нужен, Фрейя бы подписала всё вплоть до расстрела! Но вы сами не захотели ссориться ни с Сантьяго, ни с Сантана. Остаться чистеньким, свалив дерьмо на несмышлёного юношу. Да-да, понимаю, с этого юноши нет спроса, особенно сейчас, вы и правда чистенький и незапятнанный в отношении них. Но в этом случае, сеньор, сами понимаете, несмышлёныш не может не показать зубы, и вам — особенно.
