— Да. Убил бы суку, — прошипел я. — Попался бы сейчас этот дохлый староста, я бы его ещё раз пристрелил.
— Вот сейчас и постреляешь.
Из жилого фургона выбирается Чамберс, с пулемётом наперевес. Как Верещагин из любимого Настиного фильма. Того и гляди, скажет: «Нет, ребята, пулемёта я вам не дам!» Да, смотрел я этот фильм. Пока раненый валялся.
Джек с парнями займёт круговую оборону и будет сидеть здесь. Пока мы не разберёмся с нападавшими. Пока они укладываются на склонах ложбины, оживает рация.
— Я Карим, выз…аю Мед…я. На берегу чисто. Около трех бойц… под обры…, но вперёд не лезут. Как понял? Приём.
— Вас понял. Прижмите их там. Уже идём.
Подствольник жутко удобная вещь. Особенно когда надо накрыть вот таких придурков, которые мешают развитию туризма в Новом мире.
Вдоль берега подбираемся поближе. Бандиты ещё постреливают, но уже вяло. Без огонька, как выразился бы Сашка. Они даже по сторонам не смотрят. Понимаю, их больше интересуют двое самоубийц на джипе, которые наехали на их лагерь, постреляли людей и теперь дожимают троих выживших, прижимая их к берегу.
Со своей позиции я прекрасно вижу только одного. Парень выставил спину и не глядя поливает очередями саванну. Он что, надеется, что они взойдут и патроны вырастут? Как войны из зубов дракона в греческой легенде? Тоже мне, Кадмий хренов.
Беру его на прицел. Выстрел! Он дергается и сползает вниз. За валунами мелькают ещё двое. Туда уходит граната из подствольника. Ещё одна! И ещё! Бог любит троицу, мать вашу так!
Тихо… Связался с нашими парнями. Они там неплохо устроились. Сидят и уходить не собираются. Ещё выстрел. По звуку — это Эндрю. Кто-то из бандитов зашевелился и его успокоили. Сейчас полежим, послушаем, понаблюдаем. Минут пятнадцать. Если никто больше не оживёт, то проверим лагерь.
Через двадцать минут мы подтягиваемся к палатке. Живых нет. Парни ещё возбуждённые перестрелкой и поэтому без разговоров простреливают всем бандитам головы. Ещё через пятнадцать минут сюда подтягиваются наши машины. Из кабины выбирается Чамберс с Биллом. Джек снимает шляпу, вытирает платком лоб и осматривается.
— Хорошо постреляли.
— Хотели тебя подождать, но решили, что с пулемётом тебя нельзя пускать.
— Точно, — кивает Карим и смотрит на берег. — Мы подумали, что «ну его к дьяволу, этого Джека Чамберса! Ещё своих постреляет! Шнайпер!» И решили тебя не беспокоить.
Чамберс что-то недовольно бурчит, рассматривая лагерь.
По мокрому песку, оставляя за собой кровавый след, ползёт один из нападавших. Судя по всему, этот мальчик где-то отлёживался. У него даже оружия не видно. Он так хочет побыстрее отсюда убраться, что несколько раз порывался встать на четвереньки. Потом падает и опять упрямо ползёт дальше. Он даже не обращает внимания на людей и машины, стоящие на обрыве. За ним неспеша идёт Шайя. Догоняет, несколько секунд внимательно рассматривает, потом достаёт пистолет из кобуры и аккуратно стреляет в голову. На мой вопросительный взгляд пожимает плечами.
— Ему пулей нижнюю челюсть снесло. Говорить всё равно не сможет.
— Обыщи его. Можешь найдётся что-нибудь полезное.
— Не вопрос, — кивает Шайя и ногой переворачивает тело.
На берегу насчитали десяток трупов. Двоих снял Эндрю у палатки. Они так и завалились навзничь, придавив телами порванный пулями брезент. Ещё одного убрал Карим. Самого наглого. Или глупого, не знаю. Когда парни выскочили из джипа, один из бандитов рванул вперёд и получил порцию свинца.
Какие-то они, по словам Карима, дикие. Не знаю кого он передразнивает, но его фраза «савсэм, савсэм дыкий» вызвала нервный смех у Сашки Козина. Ещё два трупа рядом с кромкой прилива. На куче гниющих водорослей, выброшенных волнами на берег. Судя по ранам — это работа Эндрю. Он всегда хладнокровен. Настоящий снайпер. Бьёт аккуратно и точно. У первого трупа рана в голове. Аккуратное отверстие над правой бровью и почти нет затылка. Вынесло вместе с мозгами. Второй труп окрашивает морскую воду красным. Пуля ударила в спину, под левую лопатку. Лежит наполовину в воде, выбросив одну руку вверх, будто собирается плыть кролем.
Ни идентификационных карт, ни документов. Ничего нет. Они что, с неба свалились, эти бродяги с большой дороги? Чамберс, на мой вопросительный взгляд, только плечами пожал.
Оружие разномастное и жутко запущенное. Нашелся один Калашников, у которого затвор передёрнуть смогли только после удара ногой. При этом он исправно стрелял. Это не новость. В Африке доводилось видеть такие образцы, что и в руки взять было противно. И ничего — стреляли. Пистолетов нашлось мало. Новенький Кольт, правительственной модели и вытертый до белизны Браунинг Хай Пауэр. Автоматы… По большей частью это старые Калашниковы. Несколько карабинов М1. Нашёлся даже один Томпсон, двадцать восьмого года. С барабанным, пятидесятизарядным магазином и дульным компенсатором системы Каттса.
— Ребята фильмов про мафию насмотрелись? — ко мне подходит Козин. Он нагружен оружием, как верблюд. Тащит всё в техничку. Правильно, потом разберём и разберёмся. Если не пригодится, то выбросить всегда успеем.
— Может быть. Или выбирали по принципу: «бери, что дают»
В карманах разная мелочь. Складные ножи, сигареты, спички и зажигалки. Зубочистки и упаковки жевательной резинки. В рюкзаках — провонявшая потом одежда и сухие пайки. Правда, с деньгами у них лучше, чем с документами. С убитых мы собрали больше десяти тысяч экю. Больше всего денег оказалось у дохлого толстяка с Томпсоном. Около трёх тысяч. Кто-то ему влепил две пули в грудь и он скатился по откосу вниз. Он весь в песке и похож на кусок теста, вывалянный в муке. На обвисшей коже лица, застыло удивлённое выражение. Можно сказать — обиженное. К левой скуле прилипло несколько маленьких ракушек и мелких камешков.
Кроме денег нашлись пять экспедиционных чеков на общую сумму тридцать тысяч экю. Выписаны на предъявителя. Чамберс с задумчивым видом, долго крутил их в руках. Только желваки на щеках вздулись. По его словам, эта экспедиция собиралась на северо-запад. Сразу после нашего ухода из Порто-Франко.
— Они здесь недавно, — кивает мне Джек.
— Это ты по этим чекам так решил?
— Включи мозги, Нардин! На мордах свежий загар. Слишком красный.
Когда мы собрали трофеи и собрались уезжать, ко мне подошёл Шайя. Рядом с ним крутился рысёнок, выбравшийся из жилого фургона.
— Это всё Рино виноват, — объяснил мне Карим. — и ведь почуял, мерзавец, что жареным пахнет! Почувствовал и смылся в безопасное место. Нет бы предупредить хозяина.
— Да, — согласился я, — мог бы. Пришёл бы к тебе и сказал, — так мол и так, Карим, ждёт тебя дальняя дорога.
