– Машин хватает и у нас, – пессимистически заметил я. – Просто сегодня выходной день, и их немного меньше.
– Вы хотели бы жить в деревне? – порывисто повернулась ко мне девушка. – Уютный домик в лесной долине, блеянье барашков, по утрам кружка парного молока… а?
– Это, может быть, во Франции сохранились столь идиллические уголки, -заметил я, – а в России все обстоит несколько иначе.
– А как? – заинтересовалась она.
– Давайте поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – перехватил я ее руку поудобнее. – Лучше расскажите, каким образом вы вышли на старикана, который нес вам те документы, которые я потом обнаружил в его портфеле?
– Тут-то как раз никакой загадки нет. Наш факультет издавна поддерживает связи с несколькими крупными зарубежными архивами. В том числе и с архивом Санкт-Петербурга. И мне пришла в голову идея, что можно попробовать восстановить связь времен. По материалам доставшихся по-наследству документов и по архивным данным попробовать! вернуться в начало этой истории и узнать, к какому именно историческому событию оказались причастны мои родственники. Мы же все немного помешаны на истории, – заглянула она мне в глаза. – Мечтаем отыскать ранее неведомые сведения или исторические документы. Я тоже была совершенно уверена в том, что мои предки участвовали в некоем… ну, если не в государственном заговоре, то, во всяком случае, в чем-то подобном. Вообразила, что речь в письмах идет о до сих пор скрываемых российской историографией тайнах и бросилась в погоню за ними буквально очертя голову. Нашла на чате единомышленника в вашей Северной столице и принялась уговаривать его действовать со мной заодно.
– Я полагаю, успешно уговорили?
– Не совсем. Вначале совместное расследование шло вяло. Но потом я прислала ему фотографию одной своей знакомой, очень эффектной девушки из модельного агентства, и все разом переменилось. Теперь русский молодой человек, вообразивший, что это мое фото, буквально осыпал меня письмами и всячески старался помочь в розысках. Он, кстати сказать, тоже выдвинул идею, что речь все же идет о каких-то ценностях, а не об исторических документах. Далее он, уже по своей инициативе, принялся собирать сведения у известных российских специалистов по пояскам всевозможных исторических ценностей. Ему было любопытно, не причастны ли мои предки к каким-либо кладоискательским легендам. В какой-то момент это юноша, которого звали Арсений, познакомился с сотрудником одного из московских архивов и через него вышел на людей, работающих с газетой местных кладоискателей. Называлась эта газета… э-э, сейчас вспомню… «Клады и сокровища»! Правда, романтично звучит?
Я рассеянно кивал, мысленно очерчивая слишком разросшийся круг лиц, так или иначе замешанных в этом деле.
– В редакции газеты отыскался заинтересованный человек, которого звали Валентин Ерохин, и он начал поставлять на мой электронный адрес сведения, которые добывал как в своем издательском коллективе, так и среди корреспондентов. И как раз прошлым летом он сообщил мне, что познакомился с очень интересным человеком, который занимается поисками сокровищ, утраченных наполеоновскими войсками. В такое совпадение я не слишком поверила, но попросила его присмотреться к этому человеку повнимательнее. Вроде все было нормально, и мне вскоре должны были передать некие исторические материалы, но вдруг Ерохин позвонил и сообщил, что встреча с держателем документов не состоялась. И связаться с ним отчего-то не было никакой возможности. Я тут же подумала, что, видимо, дело идет о вознаграждении, и сказала, что готова назначить награду в несколько сотен долларов за любые сведения о них. Вскоре выяснилось, что тот человек внезапно заболел и утерял собранные для меня документы в одном из московских парков. Пришлось срочно подключить к поискам пропавшего портфеля других людей. Впрочем, подробности вам наверняка не слишком интересны.
– Угу, – воспользовался я небольшой паузой, – а потом позвонил я, и дело с поиском бумаг совсем заглохло.
– Нет, почему же? – качнула головой Сандрин. – Особого, как вы выразились, дела и не было. Я как вела сбор материалов о той эпохе, так и продолжала вести. Просто из моего исследования выпало некое звено. Да, возможно, оно действительно было связано с каким-то кладом, но в тот момент я считала крайне маловероятным, чтобы его молено было отыскать.
– Здесь мне удалось продвинуться гораздо дальше, – перехватил я нить разговора. – Все же удалось абсолютно точно установить одну немаловажную вещь: крупный монетарный клад действительно был спрятан в одном из глухих уголков Белоруссии. Приложить усилий при этом пришлось немало, но, к сожалению, единственным результатом поисков стало обнаружение в месте предполагаемого захоронения бочонков всего одной серебряной монетки достоинством в 15 копеек.
– Может, все это какая-то мистификация, – небрежно взмахнула рукой Сандрин, – или случайность? Вероятно, ту монету просто потерял какой-нибудь фермер…
– Все может быть, но есть одна маленькая неувязка, – напомнил я. – Ведь те, о ком вы недавно упомянули, рассказывая о прадедушкином наследстве, упомянуты также и в «Деле №31», – указал я на ее сумку с папкой моих ксерокопий. – Там есть и Людвиг, и Тимофей, и Роберт… Согласитесь, сочетание имен редкое, если не уникальное. Все они были сыновьями некоего мелкопоместного помещика Антона Ивицкого, который через несколько лет после Отечественной войны лично сопровождал французского гренадера, приехавшего в Россию с целью поиска клада.
– Так, значит, они их и нашли, – заметила девушка, – просто, возможно, в другой раз.
– Да нет же! – воскликнул я. – То есть гренадер-то место захоронения клада отыскал, но вот только своему сопровождающему, Ивицкому, ничего об этом не сказал. Напротив, кладоискатели поехали в селение Видзы, где стали ожидать появления третьего сообщника, по фамилии Семашко. Именно тот должен был доставить им инструменты для раскопок, а также тару для последующего вывоза монет за границу. Только Семашко не пропустили на таможне, и через два дня безрезультатного ожидания первая экспедиция попросту разбежалась.
– Тогда кто же их выкопал? – растеряно спросила Сандрин, видимо, совершенно сбитая мною с толку.
– Вот это-то нам и следует узнать! – не на шутку разозлился я, досадуя на ее бестолковость. – Ведь их сообщник из Франции так и не приехал на место будущих раскопок, поскольку его не пропустили на таможне. А наши два кладоискателя, Новицкий и бывший гренадер, из опасения попасть под наблюдение полиции немедленно расстались, даже не начав раскопок. Сам гренадер спешно отправился на поиски Семашко во Францию. Таким образом, в России остался лишь один из участников сей поисковой эпопеи – Антон Ивицкий, ваш какой-то там пра-пра-пра-дедушка. И у него была карта, по которой сверялся сам гренадер. То ли господин Ивицкий ее попросту выкрал, то ли срисовал по случаю, но факт есть факт. Он владел картой некой местности вблизи селения Видзы и точно знал, что золото лежит в белорусской земле. Не знал только, где именно находится заветное место, не имел представления. Ведь на пару с гренадером они проехали по очень обширным пространствам
