Столб приближался к платформе. Вокруг него воздух плавился, искрился, болото вскипало. Белорус заслонился рукой, когда жаром обдало лицо, белые волосы Альбиноса затрещали. Туран что-то прокричал вслед Разину, кинувшемуся в рубку.
Огненный столб догнал платформу и задрожал, наливаясь злым багровым огнем. Несколько мгновений казалось, что панцирь машины доминантов выдержит этот страшный удар, но тут поток огня прожег его насквозь. Днище окуталось разноцветным дымом, в котором вспыхивали языки пламени. Они простреливали сквозь плотную дымовую массу, за ними тянулись хвосты искр и пепла. Над топью разнесся низкий протяжный гул, больше похожий на стон, чем на скрежет поврежденного механизма. Столб, как гигантское огненное копье, пробил платформу и ударил в болото, подняв облака пара.
Несколько мгновений колонна пламени жгла болото, дробясь у основания круговым валом сверкающих брызг, а потом исчезла.
Платформа вздрогнула и начала крениться набок, медленно, по наклонной прямой снижаясь к базе Губерта.
Альбинос осторожно провел ладонью по волосам. Белорус стоял с разинутым ртом, заслоняясь рукой.
— Все живы? — из рубки выглянул Разин.
— Все, — сказал Туран и бросил охапку крепежных тросов на палубу, которые держал все это время, прижимая к груди.
— Кто-нибудь объяснит мне, что это было? — подал голос Белорус. — Во, глядите, она ща на остров Губерта упадет!
Он перепрыгнул с парома на палубу, забрался на крышу рубки.
— Ну точно, падает! Вы только посмотрите!
Над болотами разносился гулкий скрежет и рев.
Небесная платформа продолжала крениться набок, открывая взгляду свою верхнюю часть, где зияла огромная дыра. Панцирь вокруг нее почернел, по краям дыры еще тлела изломанная обшивка, наружу вырывались густые струи дыма. Кренясь все сильнее, платформа теряла высоту.
— Ух, ё! — Белорус схватился за голову. Оглянулся на товарищей, снова посмотрел на платформу. — А ну как рванет, если в бетонный остров воткнется?!
— Не воткнется! — крикнул Разин. — За ним упадет. Скорей загоняйте и крепите сендер на палубе!
Альбинос поспешно завел двигатель. Белорус спрыгнул с рубки и стал помогать Турану разматывать тросы.
— Живей! — скомандовал Разин. — Пока она в болото не свалилась!
Когда сендер был закреплен, все трое вошли в рубку. Разин стоял перед лобовым окном, облокотившись на приборную панель.
— А че мы так торопились? Почему пропеллеры не крутятся, мы что, не отплываем? — спросил Белорус.
Туран удивленно глянул на него.
— Ты соображаешь, что говоришь? Представь, какую она волну подымет, когда упадет.
Альбинос, встав рядом с Разиным, достал из кармана губную гармошку.
— Надо за развалинами переждать, волна спадет, — добавил Туран, подходя к окну.
— А, ну да, — согласился Белорус, оставшийся в одиночестве посреди рубки. — Если переждать надо, то…
— И помолчать, — перебил Разин.
Платформа уже наискось падала за бетонный остров. Краем, обращенным к болоту, она все-таки зацепила крышу базы. Раздался пронзительный скрежет, с крыши срезало ограждение из колючей проволоки, бронеколпаки автоматических пулеметов… За базой оглушительно хлопнуло, в небо взметнулся гигантский фонтан грязи и обломков, и платформа скрылась за островом целиком.
Поднятая ею волна черным валом быстро докатилась до стены, за которой стояли паром и корабль на воздушной подушке. Ударившись в нее, плеснула грязью на палубу и, разделившись на два мягких пологих холма, побежала дальше.
Белорус, закусив губу, наблюдал за тем, как болото успокаивается, как оседает пыль, взметнувшаяся над крышей базы.
— Все! — выдохнул Тим. — Утонула, скотина летающая.
Альбинос достал губную гармошку. В голове у него кружилось несколько вариаций той мелодии, которая пришла на ум, когда они с Разиным вышли из дока, и теперь Альбинос пытался сложить из них одну. Он тихо заиграл, соединяя обрывки музыкальных тем, и постепенно они превратились в одну мелодию.
Белорус стоял, открыв рот, и слышал в этой музыке плеск болотной жижи, шелест тростника на поверхности и приближение пока еще непонятной, но четко ощутимой опасности. Она надвигалась с неба, как огромный камень, отколовшийся от скалы, а Белорус поднимался ей навстречу по невидимой лестнице, обдуваемый порывами горячего ветра, летящего из Донной пустыни. И вот они сошлись на самой высоте, когда закончилась лестница, там, на верхней ступеньке Тим одержал самую большую, самую важную победу в своей жизни.
Альбинос перестал играть и оглядел спутников.
— Я… — Белорус запнулся и достал световой нож, сжал в кулаке, глядя на гудящий клинок из голубоватого света. — Я понял: это было про болото, про опасность… Я словно по лестнице в небо поднялся и там с платформой схватился. Проткнул ее, как то огненное копье из облаков…
Он плавно взмахнул световым ножом, описав дугу.
— Вот так это было.
Разин повернулся к приборной панели, положил руки на штурвал. Туран кивнул и сказал:
— Пойду гляну, как там Губерт.
Когда он вышел из рубки, Белорус глубоко вздохнул и произнес:
— Музыкант, а поехали с нами в Херсон-Град, я познакомлю тебя со Ставридесом. Слыхал про такого? У него жена отличная хозяйка, обед закатит… Поехали? Со Знатоком заодно познакомишься. Ну, как тебе предложение?
Альбинос покачал головой. В Херсон-Граде ему делать было нечего, он знал, куда направится — к небоходам. Разыщет Карабана Чиору, его племянницу Аюту и чернявую цыганку Эви из эскадрильи небесных шмелей… Как их убедить подняться высоко в небо и слетать к платформе, он пока не придумал, но знал, что у него все получится. Он проникнет на одну из доминантских машин и все про себя выяснит. Ведь смог же он обвести вокруг пальца Губерта, и тот поверил, что Альб — доминант. Значит, и тут дело выгорит, нужен лишь нормальный план, как говорит Туран.
— Разин, — Тим ткнул его кулаком в плечо, — а ты?
— Не поеду. Я…
— Стой! — долетел с палубы возглас Турана. — Стой, дурень, там…
Он осекся.
— Все высыпали из рубки на мостик.
Губерт каким-то образом распутал веревки и вылез из «Панча». Перебравшись на длинную стену, за которой стояли паром и корабль, прошел по ней до конца и спрыгнул, уйдя по пояс в мутную жижу. В этот момент Туран его и заметил — он погнался было за стариком, но не успел даже перебраться с корабля на паром, чтобы влезть на стену, — а Губерт уже оказался в болоте.
Загребая руками, он побрел назад к базе. Но не сделал и трех шагов, как по сторонам от него вспухла горбами грязь, мелькнули гладкие черные спины. Старик заметил опасность, остановился, бросил взгляд через плечо на корабль… И вдруг резко ушел под воду — молча, не сопротивляясь, будто бревно, которое зацепили багром снизу и утащили на дно.
