— Мир вашему дому! — о волке речь… Видимо, пользуясь всей полнотой власти в городе, аборигены спешили провернуть все свои дела. В частности выяснение — «кто есть ху».
— Заходи, дядя Ляпа. Извини, предложить могу только водку без закуси — хозяйка сборами занята.
— Водка это хорошо. Но не сейчас. Сейчас голову надо иметь трезвую…
В этот момент в комнату вбегает Леночка, в одной обтягивающей обновке и, издав смущенный писк, выбегает обратно. Мы провожаем взглядами стройную фигурку, Ляпа хмыкает в кулак, пряча усмешку.
— Ты это… извини за беспокойство. Но вопрос, Кругляш, все же серьезный — ты с кем? Надо решать. В стороне нынче не отсидеться, хоть вроде и подутихло.
Тут нас опять отвлекла Леночка — с пунцовыми ушами, но уже одетая в новую форму, даже кобуру с подарком приладила, принялась расставлять на столе запотевшую бутылку «Зубровки», рюмки, закуску — и когда она это успела? Ляпа потянулся за балычком, а я словил золотце за пояс и поправил кобуру. Заодно вытащил ствол и сделал легкое внушение:
— Солнце, это не игрушка, не смотря на то, что такая красивая,[12] потому патрон должен быть в стволе, а флажок предохранителя стоять на «огонь». Тогда не будет вопроса «думала, что не заряжен» — всегда заряжен, и всегда готов к выстрелу. Эта модель тем и хороша, что скорость приведения к бою больше чем у револьвера, надо только взять в руку и выстрелить. За безопасность не волнуйся, пока не в руке — не выстрелит. И стреляет любыми патронами, которые в ствол влезут, так что можешь не волноваться на этот счет. Ну а попадать ты у меня и так умеешь.
— Кхм, так что решил? Вот ведь… Вечно куда-то бежать надо. С сожалением выпускаю теплую талию и пытаюсь сформулировать ответ так, чтобы без мата и информации из раздела «для служебного пользования», взгляд падает на забытую в углу гитару. «Щас я вам ответ нарисую!».
Пальцы пробегают по ладам, давненько я ее в руки не брал, ну да три блатных аккорда забыть сложно, а больше от меня никто и не ждет. И не открывая глаз от моего золотца выдаю:
Слетелись ворон к ворону,
черно от воронья.
А я смотрю в ту сторону,
где женщина моя.
Быть может, смерть обещана
мне в завтрашнем бою.
А я смотрю на женщину,
на женщину свою.
Не сладко и не солоно
питаюсь и живу.
А посмотрю в ту сторону —
и счастлив наяву.
— Вояка, деревенщина, —
себе я говорю.
А все-таки на женщину
любимую смотрю.
Пора вернуться ворону
в заморские края.
Я не отдам ту сторону,
где женщина моя.
Виктор Верстаков
Хорошая тишина после исполнения получилась. А уж взгляды — я искренне пожалел, что Леночке свою колонну догонять и ни на какие безумства элементарно времени нет, ну зато порадовал на прощание.
— Ну спасибо Вам за хлеб за соль, пора и честь знать. Тем более, что сборы у вас. — Засмотрелся я, не заметил как дядя Ляпа на выход собрался.
— Я провожу.
Во дворе неудавшийся парламентер делает последнюю попытку:
— Жаль все же, мы на тебя рассчитывали. Но я конечно с пониманием…
— А я вообще-то с вами иду. Вот жену соберу, мои подойдут, да и подойду к складам.
— Как же… — Ляпа смущенно кивает на выскочившую следом Леночку.
— Ты видимо еще не понял. Все мы в одной лодке. И сторона у нас тоже одна. У всех, кому не повезло тут оказаться.
— Ты что-то знаешь? — Севшим голосом интересуется собеседник. Вот не думал, что так можно побледнеть при его-то загаре.
— А он много чего знает, работа у него такая. Ты часом поговорку про связистов не забыл? — заговорщики подмигивает появившийся из-за угла Петрович.
— Хм, а мы все гадали — куда это ты делся? — Чешет в затылке Ляпа, рассматривая нового собеседника.
— Где делся, там больше нет, потому что я туточки. И вообще, кончай даром звенеть. Есть о чем серьезно перетереть со всеми вашими центровыми, чтобы по сто раз базар не разводить.
— У тебя?
— У него, — тычет в меня пальцем Петрович, — организуешь?
— Конечно.
— Скинь на визоры место встречи, как договоришься — аккурат остальные ребята подойдут.
* * *
Ну и рожи! Ничего не поделаешь, исторический момент поднимает наверх людей совершенно разного склада. Еще раз оглядел лица собравшихся — организаторов незаконных вооруженных формирований, лидеров и вдохновителей революции, или отцов-основателей. Все зависит от того, каким путем пойдет дальше история. Те же самые ребята, что побросали за борт тюки с чаем в славном городе Бостоне, наверняка ничем от моих сегодняшних собеседников не отличались. Так что, чтобы не путаться, буду называть их вожаками, каковыми они и есть — вожаки ими самими созданных стай, или свор. У кого что получилось.
И отношения тут совершенно волчьи — уважается в первую очередь сила, но надо сказать, не дурная, а проявляемая на благо стаи. Даже самого сильного и хитрого сожрут или изгонят, если он будет направлять свою агрессию на сородичей, а не на чужаков. Десятки лет выживания в объятиях совсем не парковой биосферы Прерии и еще менее тепличной ее социальной организации научили местных выживать в любых условиях, а это, в первую очередь, означает — практически мгновенно находить свое место в стае и с максимальной отдачей отрабатывать свою роль.
«Культ силы» совсем не означает беспредельное насилие, те же волки очень редко дерутся между собой, в отличии от собак, для выяснения статуса им обычно достаточно демонстрации. Но вот беда — сейчас далеко не обычная ситуация и, как обычно, в такой наверх всплывают далеко не самые рассудительные и уравновешенные. Собравшиеся тут скорее исключение из этого правила, жизнь на Прерии такова, что самые безбашенные до серьезного авторитета просто не доживают, но и в семье не без урода…
— Это что за ботан к нам пожаловал? — крепкие пальцы на мускулистых руках хватают меня за отвороты комка и пытаются поднять на свой уровень. Не менее, чем метр девяносто шесть. Крепкий он парень, этот Янош, вожак принявший под крыло самую радикальную часть местного течения, в основном выросших членов различных молодежных банд.
— Ты что себе возомнил, что тебе тут кто-то рот открыть даст, там, где серьезные люди собрались?
А ведь и ты тут не в авторитете, вот и стараешься его заработать, пытаясь оторвать от пола сто сорок килограмм живого веса, безнадежное, в общем-то, занятие. Остальные смотрят на него с усмешкой, но вмешиваться не спешат — оценивают, смотрят, как поведу себя в случае угрозы.
