— Прекратить огонь! Прекратить! — выкрикнул Гаунт.
Тишина.
Сердце отсчитывало секунды каждым ударом. Десять, двадцать, минута. А потом враг атаковал. Резервуар мгновенно заполнился темными фигурами, хлынувшими из туннелей.
Гвардейцы спокойно выжидали, без всяких приказов зная, сколько времени дать врагу. И начали стрелять. В бой вступили шипомет Роуна, автопушка Брага, винтовка Ларкина, лазганы гвардейцев и телохранителей. В мгновение ока на дне резервуара выросла гора из трех десятков трупов. Оставшиеся еретики увязали в ней, невольно подставляясь под огонь.
Гаунт вел стрельбу из своего укрытия так, как и учил своих солдат: «увидел-прицелился-выстрелил-повторил». Каждый солдат знал, что именно так должен вести себя в бою, но и от командира ожидал того же. Танитцы попросту вырезали противника. Каждый выстрел прошивал резиновые пластиковые комбинезоны и костяные маски.
Только поток врагов все не слабел. Гаунт уже начал гадать, что же кончится первым: сектанты Хаоса, боеприпасы или место в резервуаре, не заполненное трупами.
21
Душная темнота коридоров некрополя оборвалась, превратившись в жар долины, заполненной раскаленными камнями. Брохусс и его солдаты прикрывали глаза от нахлынувшей жары. Майор раздавал приказы направо и налево. Патриции развернули линию широкого фронта среди разбитых обелисков и каменных осколков. Брохусс старался держать как можно больше своих гвардейцев в тени нависших склонов.
Впереди, на расстоянии пары километров, кипело грандиозное сражение. Брохусс разглядел среди каменных насыпей и скал вспышки лазеров. Дым клубился над жестокой схваткой, скрывая бледный солнечный свет. До слуха майора доносились вой лазганов, хрип мелтаганов, временами — рев ракет. Значит, полковник Корбек и его жалкие Призраки вступили в бой. Были и другие звуки: гул моторов, жужжание разрывных шипов, треск скорострельных орудий. Крики и боевые кличи волнами накрывали долину.
Брохусс включил микропередатчик.
— У нас тут непростая задачка, парни! Атакуем танитцев с тыла, сомнем их. Но берегитесь того отребья, с которым они сражаются. Перебьем Призраков и сами вступим в бой с настоящим врагом! Сразимся с ними и вернемся с победой к древним башням Янта Прим! Норманид эксцельсиус!
Ему ответил могучий хор шести сотен голосов. Гвардейцы начали распевать молитвы, которые незаметно переросли в военный гимн. Отраженный эхом среди утесов, он звучал как литания Экклезиархии, пропетая тысячеголосым хором в огромном каменном соборе.
Едва подняв забрала шлемов от жары, Патриции немедленно опустили их. Их лица обратились в маски войны, глядящие на мир жестокими прорезями глазниц. Гимн теперь звучал в микропередатчике каждого солдата.
Брохусс последовал примеру остальных гвардейцев. Мощное пение наполнило его глухой шлем. Обернувшись к рядовому Фаранту, он молча снял с плеча лазган. Так же безмолвно Фарант передал ему свой тяжелый стаббер и портупею. Кивком он выразил почтение: командир возглавит атаку Патрициев с оружием в руках. Атаку Избранников Императора.
Фарант помог майору надеть портупею так, чтобы тяжелые коробчатые магазины оказались на поясе и бедрах. Затем Брохусс поднял тяжелое орудие: правая рука на рукоятке пулемета, левая — на сошках, металлический приклад у локтя. Он надавил на кнопку подачи боеприпасов. Грубые, толстые патроны с лязгом начали загружаться в магазин. Легкий дымок поднялся от ствола — заработало водное охлаждение.
Брохусс уже собирался возглавить боевое построение, когда получил вокс от арьергарда.
— Пехотное подразделение приближается с тыла!
Обернувшись, майор далеко не сразу разглядел движение среди молочно-белых, обгоревших камней и арок. За спиной Патрициев появлялись солдаты. Сотни солдат. В неверном свете долины они были почти незаметны. Сверкали зеркальные доспехи.
Витриане.
Брохусс улыбнулся под забралом и собрался связаться с командиром витриан. Вместе с Драгунами они смогут…
По тылам его полка неожиданно хлестнули лазерные очереди.
Драгуны полковника Зорена врезались в незащищенный тыл Патрициев. Янтийцы превышали их в числе на две сотни. Внезапность атаки свела на нет это преимущество.
Просьба Гаунта вполне укладывалась в рамки их договоренностей. И все же это была самая страшная, самая неприятная просьба, которую Зорен выполнял за все шестнадцать лет службы. Их общий враг показал свое истинное лицо. Теперь победа зависела от его верности долгу. Перед Ибрамом Гаунтом. Еще перед человеком, которого называют Ферейд. И перед Императором.
Все происходящее шло вразрез со всем, чему его научила Имперская Гвардия. С его собственной природой. И даже со всесторонним учением «Байхаты». Но это же учение говорило, что честь обретается в дружбе, а дружба — в отваге. Честь и верность — две великие истины, на которых держался витрийское Искусство Войны.
Пусть Дравер расстреляет и его, и все четыре сотни его солдат, если пожелает. Это не простое неподчинение или даже мятеж. Гаунт рассказал полковнику, как высоки были ставки и в чем на Меназоиде Эпсилон заключается честь и верность. Зорен был верен Императору и «Байхате» в тысячу раз сильнее, чем Дравер мог себе представить.
Три зеркальные стрелы вонзились в линию янтийцев, в самое острие клина, где гвардейцы стояли нестройными рядами. Патриции собрались в каре, готовясь охватить танитцев с флангов. Отбить атаку с тыла в таком построении могло помочь только чудо. Так гласила «Байхата»: книга шестая, раздел тридцать первый, страница четыреста шесть.
Патриции превосходили Драгун числом, но вот построились они неверно. Гвардейцы Зорена просто растоптали их. Полковник приказал установить лазганы на максимальную мощность. Комиссар Гаунт должен был понять его: так у янтийцев не было шансов спастись за тяжелой броней.
Первый полк Янтийских Патрициев, элитное подразделение Имперской Гвардии, так называемые Избранники Императора, был уничтожен в день штурма цели Примарис. Третий полк благородных Витрийских Драгун, позже снискавший славу одного из лучших формирований Гвардии, атаковал более многочисленных и тяжеловооруженных янтийцев и одержал победу. Битва длилась двадцать девять минут — во многом благодаря умелому тактическому планированию полковника Зорена.
Майор Брохусс сдерживал витриан столько, сколько ему позволяли силы. Вопя от ярости, он продирался сквозь строй собственных войск, чтобы добраться до ненавистных Драгун. Не такой смерти он желал для себя и своей прославленной роты.
