средств и времени артефакты, разработанные его магами. Захватил он их в последний момент, вместе с накопителями, вручил разведчикам, предварительно проинструктировав. Хотя, особой сложности не было — практически, им всего лишь нужно было разбросать небольшие, невзрачные камешки, активировав их особым нажатием.
Первые взрывы, раздавшиеся прямо под копытами вражеских всадников, внесли значительную сумятицу в рядах конницы. Следом стали заметны вспухшие облака желтоватого, болезненного цвета… Отрывистые команды и угрожающие выкрики атакующих сменились отчаянным кашлем, едкий дым разъедал глаза, жёг лёгкие. Оголтелая атака, с которой самоуверенные европейцы планировали начать сражение и тут же ее закончить блистательной победой над маленьким захолустным гарнизоном вставшем, на пути огромной армии, внезапно захлебнулась. В полном смысле слова — незадачливых всадников, попавших под действие коварной смеси, до поры таившейся в артефактах, буквально выворачивали наизнанку жесточайшие рвотные спазмы.
Удовлетворённо кивнув, Громов отправился к группе магов, издали потрясенно наблюдавших за происходящим. Удалось выиграть немного времени для следующего шага. Широкая полоса земли перед линией обороны была превращена в непроходимое болото, воздух гудел от напряжения эфира. Князь закрыл глаза и потянулся к своему источнику. Пора было напомнить этим наглым выскочкам, с кем они собрались!
Небо стремительно начало чернеть, огромные тучи, соткавшиеся словно из ничего, угрожающе ворчали, недовольно клубясь, плюясь изредка ослепительными вспышками молний в сторону вражеских сил. Поднявшийся ветер в секунды набрал ураганную силу, зло рвал одежду, сыпал пылью в глаза, ещё не отошедшие от отравы, распыленной артефактами, сбивал с ног.
В глазах одного из генералов объединенной армии разрастался страх. Он видел уже подобное буйство стихии, он едва пережил его, позорно сбежав с поля брани, а тысячи его соратников там полегли! В его памяти возникла чёткая картина прошлого — вот он, Франтишек Пшехонский, в ту пору простой связной, передающий послания от войск мятежных финнов к англичанам, несётся по полю, кругом предсмертные крики, стоны боли… Вдруг рядом в землю ударяет искрящаяся молния, он слышит жуткий треск, у него разом ноют все зубы, а волосы встают дыбом, и запах, жуткий запах палёной плоти!… Он ещё долго преследовал его в ночных кошмарах, как и грозное имя того, кто спутал все карты, истребил род финских князей, на которых делали ставку его наниматели… Неужто виновник тех событий ещё жив?! Почему ни один из разведчиков об этом не заикнулся? Пан Пшехонский грязно выругался сквозь зубы, с ненавистью и постыдным страхом словно выплюнув эту жуткую русскую фамилию:
— Громов! Пся крев!
В эту секунду его уверенность в лёгкой победе поколебалась, и из глубины души поднялось настойчивое желание унести отсюда побыстрее ноги, ибо, по его твёрдому убеждению, там, где появлялся Громов, открывался филиал ада на земле! Но поделиться своими соображениями с остальными он не успел. Разозленные таким развитием событий, полководцы решили примерно наказать наглеца, посмевшего встать на пути отлаженной военной машины! Под гром и молнии погнали простых солдат, пушечное мясо, что должны были принять на себя основной удар, а следом, под магическим прикрытием, двинулись отборные войска, охваченные одним яростным желанием — стереть непокорный городишко с лица земли в назидание остальным.
Когда в сторону гарнизона полетели первые плетения европейских магов, Громов встал перед сложным выбором. Идти в наступление? Он чувствовал, что мог бы и в одиночку доставить серьёзных проблем целой армии. Но оставить без защиты простых людей, что смотрели на него с надеждой и даже благоговением? Нет, как истинный аристократ, он знал, что такое долг. И его долг был в том, чтобы защитить свою землю. Защитить людей, живущих на ней. С коротким вздохом он раскрыл себя Небу, выпустив всю мощь, что таилась в нём, что даровала ему Марра… Вокруг города, вдоль видимой границы, насколько хватало взгляда, взметнулся щит, переливающийся всеми цветами радуги.
Чужая магия ожесточённо вгрызалась в неожиданную преграду, но тут же бессильно стекала вниз, редкие атаки пустых отбивали воодушевлённые воины… Захватчики гибли — маги выжигали себя в бесплодных попытках одолеть защиту Громова, солдаты падали, пронзённые стрелами, мечами и даже крестьянскими вилами. Обескураженным европейцам казалось, что чёртовых русских берегло само небо!
И посреди всей этой вакханалии стоял один человек, принявший на себя львиную долю всего вражеского напора. Не имея возможности отвлечься хоть на мгновение на краткий отдых, без сна, без еды и воды, он стоял, держа щит. По его щекам катились красные слезы, от страшного напряжения рвались мышцы, веревками вздувались вены… В его ушах тревожным набатом бухала кровь, оскалившись, он сорванным голосом, словно споря с кем-то, кричал:
— Сам! Справлюсь сам! Слышишь?!
И небо отзывалось одобрительным рокотом.
Три дня, три долгих, мучительных дня Громов держал оборону маленького пограничного городка. То, что сумел совершить один русский князь, вселило ужас в противника, сломило его. Подошедшее подкрепление, собранное Громовым-младшим и сторонниками старого князя, обратило в позорное бегство превосходящие силы Европы ослабленные атаками… Спустя ещё пару дней к месту несостоявшегося прорыва подтянулись и императорские войска. Но на их долю досталось лишь одно — с почестями сопроводить победителя домой. Часть из них отправилась преследовать отступающее войско, а остальные… Вот только он, отдавший практически всё силы, вычерпавший себя до самого донышка, вряд ли в этом нуждался. Убедившись, что он выполнил свою задачу, Громов-старший пал замертво. Вокруг его тела суетились лучшие лекари рода, но выживет ли князь, ответить пока никто не мог.
В очередной раз получив весьма чувствительный тычок в бок, я раздражённо отбросил меч в сторону. Верный клинок возмущённо звякнул, ударившись о мраморную плитку пола тренировочного зала. Черкасский невозмутимо указал острием своего оружия на мой меч и сделал приглашающий жест. Но я отрицательно качнул головой. Сегодня явно был не мой день, как впрочем, и вся последняя неделя.
— Увольте меня, Олег Гаврилович, вы же видите, что я ни на что не годен…
— Я вижу, Ваше Величество, что ваши мысли далеки от этого места, и это не есть хорошо. Вы должны уметь в любой ситуации…
— Да-да-да, уметь взять себя в руки, сражаться так, словно каждый бой — последний, и всё в таком духе!.. Я это слышу от вас так часто, что вызубрил и могу рассказать всё без запинки, разбуженный среди ночи. Вот только у каждого своё предназначение — воин должен оттачивать своё мастерство, а я… Я — не воин! Вы этого ещё не поняли? Я не воин! И возможно, вам стоит уделить больше внимания дрессуре моей стражи, чтобы мне не приходилось задумываться о собственной безопасности!
