где? — проорал кто-то.
Топоры были, но только боевые, с узкими лезвиями.
А запах гари уже был отчетливым. Показалось даже, что за окном багровеют языки пламени. Но окна маленькие – не вылезешь.
Ратники принялись выламывать двери – но та была крепкая, а приперли ее снаружи очень надежно.
И вот тут, когда уже пора начинаться панике, Ярослав почувствовал, что кто-то плачет. Кто же мог плакать? Но плачь был не женским, и не мужским. И не детским. Вообще он был каким-то нечеловеческим. И в этот плачь была вложена не обида, а словно бы кто-то стонал от боли.
Ярослав вдруг осознал, что плачь он услышал не ушами, а чем-то иным. Чем вот только? Душой?
Парень вдруг понял, что это плачет сам дом. А может – хозяин дома? Домовой. Душа дома плачет, осознав, что его пристанище сейчас сгорит.
А ведь о чем-то подобном и говорил Нестер, хозяин леса. Чтобы что-то сделать, оживить, надо почувствовать. Душу ли? А может, боль?
Двое дружинников упорно рубили дверь.
Ярослав просунулся между ними, оттолкнул в сторону и приложил ладони к двери. И тут он почувствовал, что касается не сухой доски, а чего-то живого. Так, словно в лесу прикоснулся к стволу сосны. А сосна шершавая, нагретая солнцем, а внутри ее бегут живоносные соки.
Ярослав не знал, что с этим делать, поэтому сделал то, что пытался провернуть вот уже неделю — приказал двери расти, хотя и не представлял, зачем ему это надо и что потом произойдет? Но он почему-то понимал, что отдает правильный приказ.
В ответ на прикосновение и мысленный приказ, дверь вдруг затрещала и начала изгибаться волной. Следом затрещал дверной косяк.
Косяк, не выдержав напруги, выскочил из пазов, а толстые доски, из которых и была собрана дверь, прорастая свежими веточками, вдруг затрещали, а затем дверь вдруг резко вскинулась, будто автоматические двери в супермаркете, только те открываются в стороны, а эта вверх. А внизу, под дверью, Ярослав увидел крошечные росточки, уходившие в землю.
Совсем еще нежные корешки толкали дверные доски вверх, но самое главное, что под ними открылось пространство, достаточное для того, чтобы пролез человек.
Но Ярослав про выход отчего-то не думал, он едва не плакал от счастья, потому что дверь, сколоченная много лет назад из досок срубленной сосны, стала вдруг живой и это было прекрасно.
Но к счастью, воевода не потерял голову. Увидев путь к спасению, Клест скомандовал:
— А ну-ка, все наружу!
Ратники ломанулись к двери, попросту разломав ее на доски, выбежали во двор, вступая там в бой с кем-то неизвестным. Или неизвестными.
— Ну-ка, живым бери! — пророкотал голос воеводы.
Но поджигатели, верно, не рассчитывали сражаться, а бросились бежать,
А Ярослав стоял на месте и глядел на дверь, которая только что ожила, и которую, только что снова убили дружинники Клёста.
— Ярик, ты чего там встал? — раздался голос Клёста со двора. — Сгоришь ведь!
Парень и не заметил, что за ним уже вовсю бушевало пламя, охватывая своим жадным языком старый дом.
У его было горе, деревянную дверь, которая снова стала живой, только что была порублена топорами и убита…
Воевода, не став терять времени даром, подскочил к проёму, ухватил Соколова за руку, и одним рывком вытащил его на безопасное место.
До Ярослава только сейчас дошло, что он чуть-чуть не изжарился. А еще на него накатилась такая слабость, что он упал на колени.
Ярослав пытался понять, что это только что произошло. Это он что, друид теперь?
Он стоял на коленях совершенно обессиленный, будто после очень интенсивной тренировки и тяжело дышал.
Рядом из стороны в сторону ходил взволнованный воевода и раздавал указания.
Тут Клёст подошёл к Ярославу и положил тому руку на плечо.
— Ярик, а ты нас сегодня спас, — услышал парень голос воеводы. — Спасибо тебе, брат.
Воевода сам обессиленно уселся рядом с обессиленным Ярославом.
— Эх, видит Перун, что я этого не хотел, — вполголоса произнёс он. — Ну что ж, коли они хотят божьего суда, будет им божий суд.
Продолжение читайте по сылке https://author.today/work/329992
