– Они какие, цинки? – спросил Ромка, забравшись в «арсенал». – Деревянные?
– Цинковые, дубина! – ответил Бобриков. – Ребята, а кто-то за периметром следит?
Я встряхнулся. Десять минут уже давно прошли… хорош из меня командир…
– Ребята, по окнам! Ашот – северная сторона, Хмель – южная, Александр – восточная, напротив ворот… Ромка, ты помогаешь Старику, с максимом одному не справиться!
– С максимом, – поправил Старик. – Ударение на первом слоге, Ма́ксим – не имя, а фамилия.
– Да хоть на третьем, – огрызнулся я, занимая позицию у своего окна и открывая створки. Врагов пока не было, то ли Эйжел решила дать нам чуть больше времени на размышление, то ли они шли в атаку осторожно. – Галя, вы с Ириной продолжаете искать!
– А пострелять? – задорно спросила Галя.
– Когда кого-то из нас убьют – займете его место, – ответил я. – А пока ищите!
Нас не атаковали еще пять минут. Ромка успел залить в пулемет воду и раздать мужчинам по паре гранат. РГД-5 – граната старая, хоть и состоящая до сих пор на вооружении, но эти выпущены были еще в Советском Союзе. Оставалось надеяться, что делали их на совесть, а хранили хорошо.
– Иван, если найдем бомбу – утаскиваем на Землю? – спросил Бобриков, не отрывая взгляда от ворот.
– Ни в коем случае! – отозвался я. – Уничтожаем здесь, на месте. Одну гранату для этого приберегите…
В этот момент и начался штурм. Начался шумно и эффектно – почти одновременно прогремели четыре взрыва. Это были не хлопки гранат, то ли стреляли из гранатометов, то ли под забор заложили взрывчатку. Ворота разнесло в клочья, и Бобриков немедленно выпустил длинную очередь в затянутый дымом проем. Возбужденно взвыл Дивный, заметался по казарме, но ни у кого не было времени успокаивать пса. С моей стороны забор покосился, треснул, но устоял – а вот со стороны Ашота и Хмеля не выдержал, они тоже принялись стрелять. Я скрипнул зубами от злости – хотелось броситься им на помощь, но оставлять свой сектор обороны тоже было нельзя.
– Иван, сдавайся! – донесся из-за стены веселый голос Эйжел. – Не тронем!
Никакой злобы в ее голосе не было. Скорее, она веселилась, будто мы играли на каком-нибудь пейнтбольном полигоне. И я даже не сомневался, что если мы сдадимся – нас не будут бить, нас не расстреляют, а просто отведут в сторону и отпустят на все четыре стороны.
Логичнее всего было бы ответить классическим «Русские не сдаются!» Но я промолчал. И был вознагражден появлением на покосившемся заборе наемника – он собирался лихо перемахнуть забор, но не рассчитал сил, а подвернувшаяся под руки колючая проволока его задержала.
А надо было больше заниматься физкультурой…
Я нажал на спуск. Елозящее на заборе тело вздрогнуло и обвисло, уронив вниз руки. Автомат так и остался у наемника за спиной.
Ой-ей-ей. Вот теперь не факт, что нас отпустят, если мы сдадимся…
– Один есть! – крикнул Хмель.
– Второй есть! – поддержал его Ашот.
– Третий есть, – запоздало отчитался я.
Крепкий забор все-таки сослужил нам хорошую службу. Его проломили в трех местах (может быть, на большее просто не хватило взрывчатки?), но каждый пролом был под огнем, прорываться сквозь пули желающих было немного. Пулеметные очереди из древнего максима вообще стали для нападающих неожиданностью – после первой очереди пулемет молчал, к воротам никто не совался.
Временами в проемы постреливали, но не прицельно, скорее чтобы обозначить огонь, а еще через минуту Ашот застрелил наемника, высунувшегося слишком медленно или слишком далеко. После этого пальба стихла.
– Иван, пока ничего нет! – крикнула Галя. – Мы все перерыли, если на заставе что-то и спрятано – то не в казарме!
– Ищите! – упрямо велел я. – Пока ведь держимся…
– Иван, похоже, тебя! – окликнул меня Бобриков.
Я кивнул Гале на свое место, она молча заняла его, взяв автомат наизготовку. А сам подошел к Бобрикову.
И впрямь – в дыре на месте ворот мотался из стороны в сторону белый флажок на палочке.
– Слушаю тебя внимательно, Эйжел! – крикнул я.
– Иван, поговорим? – она осторожно выглянула из-за стены.
– Могу срезать ее, – негромко сказал Бобриков. – В принципе могу и через стену, максим пробьет…
– Парламентер же, – ответил я. А погромче крикнул: – Говори! Нам скрывать нечего!
– Иван, давай обойдемся без лишних жертв! – попросила Эйжел. – Вы герои. Вы троих убили, одного ранили. Вы не испугались. Вы молодцы. Вас никто не осудит. Уходите!
– Скажи, где то, что ты спрятала на заставе, – и мы уйдем, – ответил я.
Эйжел покачала головой.
– Иван… на что ты надеешься?
– На подмогу! – ответил я. – Ты что, думаешь, нас тут одних оставили? Мы сразу отправили человечка на Землю, там он сделал звонок по телефону, другой человек прошел в Центрум, прямо в Марине… Самолеты уже летят сюда, дура! Современные самолеты, с Земли! Они развалятся, но долететь-то успеют! Лучше сама беги… и своих гавриков забирай…
Лицо у Эйжел окаменело.
– Ты блефуешь, Иван!
– Проверь! – крикнул я. – Ты нам давала шанс, ну так и я тебе шанс дал. Теперь квиты.
Эйжел молча шагнула за забор. Через мгновение я увидел брошенный на землю флажок, но сама Эйжел уже не показывалась.
– А почему мы и в самом деле так не поступили? – внезапно спросил Бобриков.
– Кому звонить-то будем?
– Поллен дал мне телефон для связи… – растерянно сказал Бобриков. – Человека в Мюнхене, с которым надо связаться… уж не знаю насчет самолетов, но чем-нибудь, может, и помогут…
– Поздно… – сказал я. – Блин! Теперь поздно… что ж ты сразу не сказал…
Тут и началась настоящая атака.
Вначале бросали гранаты. Но то ли никто толком не умел с ними обращаться, то ли гранаты были «не той системы» – почти все рвались во дворе и никакого вреда нам не причинили. Лишь одна, брошенная очень сильной рукой, залетела в окно второго этажа и жахнула там – к счастью, никого на втором этаже в этот момент не было. И еще одна ухитрилась влететь в крошечное окошечко сортира – после чего взорвалась внутри. Вообще-то ручные гранаты строений не разрушают. Однако сортир у нас был очень незатейливый – он развалился будто карточный домик, выбросив из выгребной ямы фонтан. В воздухе предсказуемо запахло.
Но это были только цветочки. Можно сказать – психическая атака… А вот потом все стало серьезнее.
До наемников дошло, что наш забор, так неудачно вставший у них на пути, хоть и покрепче сортира, но пули держит плохо. В нем просто прострелили кучу отверстий – после чего в отверстия протиснулись стволы и принялись поливать казарму огнем.
Мы, конечно, отвечали. Вот только стрелять приходилось почти наугад – высунуться в окно было невозможно. Жалобно звенели стекла, разлетаясь стеклянной шрапнелью, через полминуты осели перебитые створки окон.
