Однако штурм уже начался, не дав всем досмотреть впечатляющее зрелище падения вышки на землю. Лишь ощутимо тряхнуло и звуком удара слегка приглушило разгорающуюся с новой силой стрельбу. Снова местность разразилась звуками боя и ором наступающих и обороняющихся людей.
– Эй вы, отморозки недоделанные, чтоб вам жить веки вечные, фули боекомплект не по назначению расходуете?! – прозвучало в гарнитурах пепловцев. – Мы к ним, понимаете ли, на помощь прилетели, а они вышками кидаются, мля…
– А ну, огрызки с торчащими ветками в задницах, тишина в эфире! – раздался бас командира «Пепла». – Это Еремин! Долго пупки греть будете? Ишь, отвесили копенгагены свои… Отжиматься на койке от жинок будете, харэ земельку лобызать! Держите правый фланг, мать вашу! Слава спецназу!
– Ага… И спиртику б сразу…
Хохот, плевки, мат, боевой клич. Выстрелы, взрывы, мельтешение тел, стоны и вопли.
Раскольники, потеряв на подстанции почти весь состав, под прикрытием легионеров дружно и бодро… двинулись к корпусам АЭС. Один упал, срезанный стрелой Лучника, другой угодил в едва заметную «энерго», став шашлыком, а третьего, в экзоскелете «Ратник-2», потрошил Шалун, пытаясь выскрести из бронескорлупы, как моллюска из панциря. Ор бедняги и рык зверя потонули в какофонии штурма.
Бой за подстанцию продлился всего четверть часа, а его участникам показалось, что целую жизнь… Отступившие легионеры и бежавшие под своды Станции раскольники во главе с Гризли оставили передовой сектор обороны, понеся невосполнимые потери и не намного задержав врага. Самое важное случилось позже внутри АЭС, в сердце «Ока».
А пока только одна Зона могла с содроганием представить, что ждет ее через каких-то шестьдесят минут…
Треск в эфире, стуки, щелчки, зуммер.
– Небесный кортеж, как слышишь меня? Это Батя. Ответь спецназу, вертушка.
– Слышу тебя, Риф. Я… Я пустой. Кару небесную свершил. Ухожу домой. Как вы там? Хоть помог немного?
– А то! Плацдарм отличный, мы штурмуем корпуса. Еще бы заходик один не помешал, но… Респект тебе, Палыч, здорово сработал «крокодилом» своим. Свободен. Увидимся на выходных. Смотри там осторожнее, чуть что – сразу вали к нам. Ну, ты знаешь, о чем я… От парней моих и Еремина тебе «пять». Удачи, Палыч.
– Хоккей, Батя. Сваливаю.
Шипение в наушниках, скрежет, тишина.
Полковник Шелестов отогнул усик гарнитуры связи, тряхнул АК-12 с подствольником и махнул заместителю по боевой части. Как только Устинов подскочил к командиру, тот прищурился и посмотрел прямо в карие глаза майора:
– Алексей, нужен отвлекающий маневр, и сделать это должен ты. Хватит сталкеров и пепловцев как пушечное мясо использовать! Корпус нужно первыми взять, иначе мы не спецура. Схему энергоблока помнишь? «Легион» окопался не слабо, выкуривать его из насиженных годами мест – дело дохлое. Потому бери отделение своих и форсируй торцевую сторону. Знаю, что там высоко и неудобно, но неудобно, сам знаешь, штаны через голову надевать. А мы легких путей никогда не ищем. Побольше шуму, поменьше «трехсотых», главное, отвлеки тевтонов и оттяни их на себя. Мы, как проникнем внутрь и закрепимся на рубеже главного цеха, сразу пошлем тебе на помощь ребят. Союзники нехай западный сектор окучивают.
– Понял, командир. Жалко, «крокодил» уходит! Еще бы пару залпов не помешало по верхнему уровню, – Алекс вполоборота наблюдал за разворачивающимся вертолетом, отстреливающим ловушки.
– Жалко в попке у пчелки, майор. Сам знаешь, Палыч пустой, он просто так бы не сваливал, отработал сполна, вона как накосил чехов… одни коросты да отбивные…
Договорить Шелестов не успел. Два белесых шлейфа с крыши АЭС прочертили пасмурное небо и впились в Ми-24. Только один заряд отвлекся на тепловую ловушку и разорвался в стороне от вертушки, другая ракета угодила точно в сопло турбины. Ухнул взрыв, белесое облако лопнуло мыльным пузырем и окрасилось оранжевым цветом, затем повалил черный дым. «Крокодил» дрогнул, сделал разворот на сто восемьдесят и, накренившись, боком ушел в сторону. Даже от стен корпуса была заметна сильная вибрация геликоптера, предсмертные судороги машины.
– Тва-ари! С крыши лупанули. Палыч там же все зачистил с «дырокола», – заскрежетал зубами полковник, рубя воздух кулаками.
– Видать, просочились с пожарных лестниц и люков, – предположил Алекс, угрюмо наблюдая за агонией вертолета, – хана Палычу. Ща, поди, еще вдарят.
– Майор, фули ты торчишь тут? Живо в свой сектор! Палыч… Палыч… – полковник схватил зубами и чуть не сжевал усик гарнитуры. – Палыч, ты слышишь меня? Вертушка, ответь. Палыч!
Устинов отвернулся от происходящей в воздухе трагедии, кивнул и бросился вдоль стены к углу здания, по пути шлепая ладонями по шлемам своих бойцов, те вскакивали и гуськом устремлялись вслед за командиром. К удивлению Шелестова, пилот Ми-24 ответил сразу, в его голосе чувствовались напряжение и боль, скорее душевная, чем физическая:
– Зацепили, сволочи! Машину не вытяну за Ограду… Падаю. Валентиныч, не поминай лихом, дружище-е… Хоть напоследок заберу с собой еще пару этих фанатиков…
– Палыч, ты че?! Палы-ы-ыч!
Вертолет задергался, с трудом балансируя на месте, хлопнул новым мини-взрывом, натужно загудел и, сильно кренясь на бок, рванул к Станции, с крыши которой по нему стегали очереди автоматов. Ухнул РПГ, но выстрел ушел мимо цели, горящая железная стрекоза стремительно падала на головы легионеров. Через несколько секунд болид, бывший только что грозной воздушной махиной, рухнул на крышу Станции, сбивая винтами и бронированным брюхом разбегающихся в стороны сектантов.
А по наружной пожарной лестнице наверх вдоль серой облезлой стены корпуса уже ползли муравьями пронырливые спецназовцы, руководимые Алексом.
Шелестов тяжко вздохнул, перекрестился, что не ускользнуло от внимательных взглядов бойцов, и крикнул ближайшему офицеру:
– Старлей, включай шарманку! Мы начинаем дискотеку! – и уже тише, себе под нос: – Прости, Палыч, что вытянул тебя без приказа на смерть геройскую, но не напрасную!
Он дождался, когда старший лейтенант Вятлов пробьет брешь в аварийном выходе корпуса, сорвав направленным взрывом толстенную стальную дверь со ржавых петель и им же уничтожив замаскированную растяжку. Поэтому грохот получился особенно сильным, жутким эхом заполонив внутренности энергоблока. Сноп пыли и дыма не успел рассеяться, а во чрево Станции уже полетела светошумовая граната. Хлопок, резанувший слух бойцов даже снаружи. Откуда-то изнутри послышались стоны, затем прозвучала команда Глыма:
– Работаем, бандерлоги! Оп-па.
