Из негоциантского дома Вонга я ушел с мрачными мыслями. Торговля, казавшаяся мне в один момент занятием неблаговидным, после слов азиата показалась не таким уж и плохим занятием. Сырье, ресурсы, алмазы и нефть, вот что крутится в его маленькой голове. Власти взалкал, захотел миром править. Попробуй, малыш Ли. Если дело все-таки дойдет до массовых поставок того же газа, то ни Шелл, ни Газпром с его бойцами закалки девяностых не будут сидеть сложа руки. Большинство нефтедобывающих компаний и без того находятся под плотным колпаком тех государств, где имеют честь держать свою штаб-квартиру, а те парни наверху, что покрупнее немца и китайца, не дадут и рыпнуться. Задавят, прожуют и выплюнут. Неужели он действительно не подозревает о мирно покоящейся под толщей воды «Новой Гвинее»? Не верю, слишком умен и хитер для столь очевидных просчетов. Озарение о всеобщем знании истоков было почти вбито в мою бедную голову, и я почти поверил, почти.
Если сорвется королевский прием, то будет плохо всем? Как бы не так. Было бы это правдой, вокруг представительства Подольских торчала бы когорта автоматчиков, и на пушечный выстрел не подпускающая праздных зевак, а снайперы на крыше, наплевав на запрет огнестрельного оружия, прилежно выкашивали бы особо интересующихся, раздавая бесплатные свинцовые семерки. Зачем ему это все? Чего ради? Деньги? Конечно, деньги, только деньги и в основном деньги. Допрыгаешься, азиат, сожрет тебя возведенный тобой же на пьедестал золотой телец.
К черту все, спать. Завтра трудный день. Званый обед в представительстве фон Фальц, а на ужин должен прибыть старший королевский советник. Слишком много для одного меня.
Добравшись до кровати, я скинул опротивевшие за день ботинки и, не раздеваясь, рухнул на перины. Чертовы перины, мягкие, все еще мягкие. Ортопедический бы матрас с Земли выписать. Вот было бы славно.
Просыпаться не хотелось. Политические дрязги, как колодец с жидким дерьмом, в который пришлось окунуться с головой, выматывали и вгоняли в депрессию. Все кругом врали. Все! Вонг врал так, что уши краснели. Лепетал о взаимной любви, общих проектах, добыче самоцветов, но как я ни старался, документов, подтверждающих деятельность Подольских в этом разрезе, не нашел. Может, они еще где хранятся? Ну не может столь серьезное мероприятие основываться на честном слове. Должны быть накладные, расписки, контракты на поставки и договора с рабочими. Что-то должно быть. Хоть строчка, хоть полслова.
Будет врать и немец, почти уверен. Пудрить мозги, льстиво улыбаться, а сам прикидывать, что же еще можно устроить этим русским, чтобы себе побольше заграбастать. Тот же Грецки, в конце концов, и тот о чем-то умалчивал. Ну как, как, я спрашиваю, находиться в такой обстановке и не стать закоренелым параноиком? Правильно, никак. Чувствую, что большую часть гонорара, полученного за работу, придется спустить на психиатра. Не нашего только. Не то чтобы я в силу наших мозгоправов не верил, нет. Поеду в клинику, импортную, швейцарскую. Посуществую как часы, нет, как сыр лучше. Там подлечусь, расположу мысли в нужном порядке — и снова в бой. Времени, впрочем, до этого момента еще предостаточно. Успею спятить.
Открыв глаза, я с недовольством посмотрел на солнечный луч, нахально пробивающийся в комнату сквозь щель в неплотно задернутых портьерах. Мерзкий солнечный хам! Изведу! Прикажу повесить римские шторы, или что там еще из плотного и большого, и все, нет прохода, запретная зона, вход только по пропускам.
— Господин негоциант?
— Что тебе, Ирик?
— Господин негоциант, господин Подольских прибыл.
Упоминание о милом шефе мигом развеяло недовольство солнечным нахалом. Глаза раскрылись, сон улетучился.
— Черт.
Вскочив с кровати, я принялся судорожно одеваться. Ботинки, так, нет, лучше туфли. Черт возьми, сначала брюки, а потом уже обувь. Что, спрашивается, этот старый хрыч здесь делает? Ну, ничего. Мне бояться нечего. Именно благодаря мне его приемная доченька жива осталась, так что все без исключения Подольских в этих стенах мне по гроб жизни обязаны.
Подольских Семен Петрович, в окружении шести бодигардов, одетых не по местной моде в костюмы, плащи и выступающие из-под них рукоятки пистолетов, вольготно расположился в обеденном зале и наслаждался свежезаваренным кофе.
Телохранители хмурились и молчали, главный негоциант улыбался.
— Дмитрий! — Увидев меня, Семен Петрович встал и пошел навстречу. — Рад вас видеть!
— Господин Подольских, взаимно. — Стуча палкой по деревянным ступеням, я похромал вниз и пожал крепкую руку босса. — Какими судьбами?
— По делу, — кивнул старик. — Ради такого дела, мой юный друг, пришлось даже лишний раз запустить реактор, а потом нестись в закрытой карете в ночи, и вот теперь я здесь.
— Дела, — улыбнулся я. — Всегда дела. Должен расстроить вас, босс, сами дела идут не очень-то и хорошо, и только-только начали поправляться.
— Знаю. — Старик нахмурился и, усевшись в кресло, скрестил руки на груди. — Собственно из-за этого я и здесь. Грязно играют, твари. Кто, уже ясно, осталось вывести на чистую воду остальных участников, а затем устроить милые моему сердцу крысиные гонки.
— Не понял, босс. — Усевшись напротив Подольских, я отхлебнул кофе, принесенный Ириком.
— Ты тут случайно, — вдруг выдал старик. — Тебя и твоего друга вообще не должно было быть в этом мире, но, признаюсь, я рад, что так получилось.
— Объяснитесь, — потребовал я.
Старик смерил меня внимательным взглядом и вновь улыбнулся, показав ряд идеально ровных белых зубов.
— Игры, мой друг. Соперничество. Конкуренция. То, что меня хотят вытеснить с рынка этой планеты, я понял еще пять лет назад. Целенаправленные налеты на подводы, бандитские нападения на доверенных лиц, лжесвидетельства. С этим я справился просто, задав корму местным служителям правопорядка. Как только вы дойдете до бухгалтерии, то увидите, что Подольских еще и меценаты. Солидная по нынешним меркам сумма в полновесных золотых ежеквартально переводится на счет городской стражи. С тех пор они к нам лояльны, но и только.
Смерть Андрея, странная и пустая, насторожила еще больше. Не был он таким человеком, чтобы подставлять под удар успех предприятия в целом и голову свою в частности. Умер, казнен, лишен головы.
После кончины старого представителя я затребовал список самых лучших и лояльных работников. Необходимыми критериями были ум, высокие показатели и верность конторе. Тебя включили в список позже и тайно, с тем расчетом, что ты глуп и быстрее всего завалишь все дело. Как же они ошибались!
