— Здоров ты.
Вадомайр улыбнулся широко, выбросил вперёд ладонь с растопыренными пальцами:
— А?
— Давай! — сверкнул глазами Свидда, с размаху впечатывая свою ладонь в ладонь славянина. — Рррраз…
Оба побагровели от натуги. Сжатые в живых тисках пальцы наоборот — стали белыми. На руках под тонкой покрасневшей кожей вздулись мускулы. Ноги, расставленные для упора, начали уходить в песок… Наконец Свидда выдавил вдруг с рыком:
— Аррррр… держите меня! — и Вадомайр упал на колено.
Смеясь, потряс в воздухе рукой:
— Ого! Вот кто здоров!
Зайдя с бортов, они налегли плечами и, упираясь ладонями, буквально перенесли лодку — вместе с хохочущим Ротбиртом — на воду.
* * *
На лодку погрузили два бочонка пресной воды, вяленое мясо, свежие фрукты… Доспехов никто, конечно, не взял — но с мечами и саксами расстаться анласы не собирались, а со скид принесли три кавалерийских пики и столько же копий для охоты.
Ветра опять не было, и Вадомайр закрепил в уключинах две пары вёсел — на взгляд анласа не только слишком коротких, но её и нелепо сделанных. За первой парой устроился Ротбирт, за второй — Вадомайр, Свидда сел за кормовое весло. С берега неслись добрые пожелания и напутствия, в которых отчётливо проскакивали завистливые нотки.
Трое мальчишек на рыбачьей скорлупе отправлялись убивать существо, которое учёные люди однозначно опознали бы как архитойтиса — кальмара, способного уволочь на дно немаленький корабль. Отправлялись, имея только холодное оружие — просто потому, что им так захотелось. И потому, что в давние времена герои так уже делали — а чем хуже они?!
Наверное, во все времена юным казалось, кажется и будет казаться, что всё самое героическое и интересное уже сделано теми, кто жил до них — а на их долю уже ничего не достанется. И они спешат, торопятся, чтобы хоть в чём-то сравниться с теми, прошлыми… и зачастую превосходят их, чтобы потом новые молодые вздыхали о героических временах предков…
…Две пары вёсел, к которым анласы быстро приноровились, несли куттер в направлении, указанном рыбаками. Вадомайр и Ротбирт гребли с удовольствием, шелестела за бортами вода, разваливаясь на два стеклянно-зелёных с белой каймой гребня. Вёсла входили в неё плавно, быстро, не утомляя. Свидда, сидя на корме, щурился на солнце, посвистывал, напевал, выправляя курс. Берег почти скрылся из глаз, когда он весело крикнул:
— Аой! Ветер!
— Суши вёсла, ставь парус — ха! — ответил Вадомайр.
— Ха! — Ротбирт налёг на брас.
Шурша по рее кольцами, парус, до той поры льнувший к мачте, развернулся в тугой треугольник и натянулся под ударом подоспевшего ветра. Ротбирт захлестнул брас, фиксируя курс. Вадомайр, повиснув спиной над водой за кормой, крепил брамселя, отворачивая от волн мокрое смеющееся лицо.
— Ух! — куттер с громовым ударом зарылся в волну, и Вадомайр в следующий миг взлетел верх — мокрый насквозь, но весёлый, хохочущий, в ореоле брызг, перескочил на палубу между лавок и схватился за плечо Ротбирта: — Мы как ветер летим, взгляните же!
Вода запела веселей. Куттер нёсся вовсю. Ротбирт оттеснил Свидду от руля, и тот вместе с Вадомайром уселся на борт, держась за ванты, чтобы уравновесить крен.
— К повороту! — проорал Ротбирт, упираясь ногами в днище. — Живей, именем Вайу! Поворот!
Вадомайр прыгнул на борт, дёрнул брас и конец реи треснул по спине Свидду, зарывшегося носом в бочонок.
— Ну ладно, — усмехнулся тот, плеснув в лицо забортной водой, — потом сквитаемся…
— Я не нарочно, — тут же отреагировал Вадомайр.
— Неплох был поворот, — сообщил Ротбирт со своего места, — а потому — смиримся с мелкими потерями.
— Смиримся, — согласился Свидда, потирая ушибленню спину, — на время.
* * *
Три небольших островка, указанные в деревне, отыскались почти сразу — Ротбирт с его чутьём не промазал в океане, как не мазал из лука. Покрытые зеленью, пышные, они удивительным образом смешно напоминали плавающие в похлёбке зёрна пророщенного овса.
Парни утомились от приторной тропической роскоши и сейчас, разлёгшись в лодке, лениво созерцали высокое вечернее небо, горящее закатными красками море, солнце, садящееся за острова — и саму их тёмную, почти чёрную на фоне заката зелень. Вадомайр, лёжа на планшире, опустил в воду руку и ногу. Свидда валялся, положив ногу на ногу и закинув руки под голову, на высоком носу. Ротбирт устроился на второй скамье, свесив ноги за борт, что-то напевал. Потом сказал:
— Не очень-то спешит здешний кракен. Я думаю — может, его позвать? — он приводнялся, и над водой полетело: — О-хой, о-хооооооой!
— Наверное, ночи дожидается, — предположил Вадомайр, булькая рукой в воде. — Ну, я никого не неволю, а сам выкупаюсь!
Он стащил штаны, встал на качающемся борту и, оттолкнувшись, бухнулся в воду. Куттер закачало.
— Да чтоб тебя!.. — завопил Ротбирт. В ответ донёсся смех — Вадомайр, наполовину выскакивая из воды, обеими руками вмах грёб к острову.
— Догони-и-и! — послышалось задорное.
— Догонишь тебя… — проворчал Ротбирт, укладываясь. — Камень тебе на шею, да и то вывернешься.
Свидда зевнул, и мальчишки больше не произнесли ни слова, пока Вадомайр не вдёрнул себя в лодку.
— Вода тёплая, как подогретая, — сообщил он, отжимая волосы. — Будете плавать?
— Нет, — Ротбирт устроился удобнее.
Свидда покачал головой.
— Ну тогда спать давайте, что ли… Уж если кракен не клюнет на такую наглую приманку… — Вадомайр пожал плечами.
Ещё до того, как стемнело полностью, все трое уже спали. И не видели, как в полёте стрелы от них поднялась из глубин океана светящаяся масса…
* * *
Свидда проснулся первым. Проснулся от холода — остывшая за ночь вода студила воздух над океаном.
Рассвет был потрясающе красив. Свидда, не сводя глаз с поднимающегося из вод огненного крылатого шара, оседлал нос — словно коня — и, держась руками за брус, звонко, протяжно и задумчиво, пропел:
— Долго ночь меркнет.
Но вот заря свет запалила,
туман поля покрыл,
Орел в вышине кликнул.
Тогда пускал я коня
вокруг кургана отцовского.
Трижды посолонь конь курган обежал,
заржал трижды, зарю привечая…
— но тут взгляд его упал на спящих эндойнцев. И задумчивость сменилась коварной усмешкой. Ротбирт спал на животе — стоя коленями по обе стороны скамьи и уложив голову на руки. Вадомайр устроился сидя у него в головах и уложив запрокинутую голову на плечо друга.
