– Ну и что тут плохого?
– Ничего, если бы только они там не открыли стрельбу. Если Нагумо теперь решится на крайние меры... Что там будет – и представить страшно! Думаю, половина боевых роботов Драконов сейчас в Регисе.– Грейсон сжал кулаки.– Люди ждут от нас помощи. Они верят в наше всесилие и отчаянно рискуют. А что мы можем?..
Лори чувствовала его боль. Ей хотелось прикоснуться к нему, но останавливал внутренний страх. Ей нравился Грейсон. Он был добр и нежен. Она восхищалась его быстрым умом и его способностью вызывать в людях, которыми командовал, уважение, восхищение и доверие. Она наблюдала за ним с той самой кровавой кампании на Треллване. Начав буквально с нуля, он создал целую армию, успешно противостоящую коварному Ринолу. Буквально за один месяц он превратил повстанцев в грозную силу, способную достойно встретиться лицом к лицу с Красным Охотником и победить.
Но почему же во сне она постоянно видит Грейсона – разрушителя, Грейсона, прицеливающегося в ее лицо? Это пугало, и она злилась на себя за этот страх.
В ту, первую встречу с Грейсоном Лори управляла «Страусом» на незнакомой для нее планете, воюя за хозяев, которых она не знала. Он стоял перед ней одинокий, с огнеметом на плече. Он приказал ей выйти из робота и сдаться, он не стрелял... Он позже объяснил ей, что и не собирался стрелять.
Позже, в Гремящем ущелье, когда ее «Страус» загорелся, она звала на помощь Карлайла. Он все-таки пришел на помощь. Ужас всепоглощающего огня, чувство брошенности остались в глубине души Лори. Она только сейчас поняла это.
Страх огня был для Лори тем, с чем она боролась постоянно: в сражениях, в которых она участвовала наяву, и в ночных кошмарах. Бодрствуя, она доверяла Грейсону, он был ее командиром. Но в глубине сознания – что обнаруживалось только во снах – он был для нее источником страха и паники. Она боялась его. И хотя Лори знала, что Грейсон не причастен к гибели ее родителей, не имеет никакого отношения к ее страхам, хотя она восхищалась им и даже постоянно хотела быть рядом, ночью приходили сны – с огнем и смертью, с улыбкой Грейсона, держащего в руке оружие, несущее смерть от огня, прозванное «дьяволом».
Она любила его. Но как это можно было совместить с тем, что она не способна доверять ему полностью?
Лори внезапно захотелось рассказать обо всем Грейсону. Да, да, ее страхи ложные и беспричинные – она начинает понимать это. Она взглянула на Грейсона и ощутила волну непреодолимого желания, что было для нее совершенно неожиданным.
– Грей...
Он взглянул на нее, усталый вид командира поразил девушку.
– Я...– Она смолкла, взволнованная и смущенная.– Чем я могу тебе помочь? – спросила она запинаясь.
– Ты поможешь мне, лейтенант, если вернешься в постель и уснешь. Утром нас ждет небольшой поход. Я хочу, чтобы ты была свежей.
Чтобы скрыть свое разочарование. Лори опустила голову. Лейтенант? Возможно, он никогда не думает о ней иначе, чем как о своей подчиненной.
Возможно, это и к лучшему.
Лори встала и направилась к двери. На пороге она остановилась. Ей в голову пришла мысль, надежда – вдруг он окликнет ее, спросит, что ее беспокоит, предложит поговорить. Или... Он может проследовать за ней в каюту? Лори охватило волнение. Что же ему сказать? Она поняла, что ей очень хочется, чтобы он пошел за ней.
Но Грейсон по-прежнему сидел за столом – потирая лоб и читая очередную депешу. Казалось, он совершенно забыл о Лори.
Конечно же, лейтенант! Она в смятении вышла из комнаты.
Центр Региса был в огне.
Из окна кабинета Нагумо казалось, что огонь охватил весь город. Нагумо сжал руки за спиной и, подняв подбородок, скривил губы. Карлотта Хельгамайер назвала немало своих коллег, профессоров, преподавателей и даже академиков из Совета. Всего на листе, который она продиктовала было сто семнадцать имен. Этой ночью каждый из указанных на листе был арестован, и уже на рассвете на университетском дворе начались казни. Первым был казнен глава Совета академиков Харалдсен.
Но яростная реакция жителей Региса застала Нагумо врасплох. А он был человеком, не любившим сюрпризы. Город, находящийся более десятка лет под оккупацией, вместо того чтобы спокойно пережить расстрел горстки диссидентов, перешел к открытому восстанию. Началось все со студентов. Вооруженные плакатами и знаменами, выкрикивая слова протеста, они заполонили университетский двор. Они требовали свободы для тех, кто был арестован ночью. Такого бунта еще никогда не было.
Солдаты, приводящие приговор в исполнение, повернули свои ружья и направили их на толпу. И теперь уже двадцать студентов лежали мертвыми во дворе. В ответ жители Региса достали свои собственные ружья, а кто их не имел – камни и бутылки с зажигательной смесью.
Город поднялся подобно разбуженному исполину. Нагумо послал против толпы восставших два батальона легкой пехоты и на всякий случай изолировал милицию Региса. Оккупанты вытеснили толпу со двора за университетские ворота. И тогда Нагумо отдал приказ пустить в ход боевых роботов.
Как и два дня назад, толпа бросилась врассыпную. Но воины Нагумо получили приказ не сдерживаться. Подобно дьяволам, роботы преследовали разбегающихся людей, сея смерть и разрушения. Все это напоминало настоящий Апокалипсис. К двадцати смертям прибавилось еще более двух сотен – роботы разили горожан ракетами, снарядами и лазерными молниями.
Чуть позже в одном из конференц-залов университета собрали «для безопасности» – так сформулировал это Нагумо – оставшихся в живых академиков, профессоров и преподавателей, всего двести двенадцать человек. В это же самое время безо всяких инцидентов были разоружены бойцы лоялистской милиции. Их заперли в товарном складе, что находился за университетом. Нагумо еще не решил, как же с ними поступить.
Казалось, ситуация вновь стала контролируемой, но Нагумо не был рад. Он явно недооценил силу ненависти верзандийцев. А ведь был личный приказ герцога Ринола о неприкосновенности университета. Ему казалось, такое поведение оккупантов создаст полную иллюзию, что жизнь, культура и правительство верзандийцев с приходом власти Дома Куриты не изменятся.
И вот в одну несчастную ночь Нагумо уничтожил все, что осталось от правительства. Университетский кампус был переполнен мертвыми телами и пленниками, безжалостно освещенными лучами прожекторов.
Хорошо, пусть будет то, что будет. Герцог его или отстранит от командования, или похвалит за проведение удачной акции. Нагумо в таких случаях был фаталистом. События чуть было не вышли из-под контроля, он просто действовал так, как считал нужным. Восстание было слишком бурным, чтобы один человек был способен принять все решения абсолютно верные. Но когда приедет герцог Ринол, в этом городе настанет спокойствие.
