Однажды я скажу ей — не кривя душой, — что со шрамом она стала еще более красивой.
Третий человек в колонне — высокий, с выпирающим кадыком, в скособоченной каске. Это инженер отряда, и поэтому его каска отличается от других — к ней прикреплена куча линз, антенн и еще более диковинных сенсоров. На поясе висят разные инструменты — мощные плоскогубцы, побитый мультиметр, портативный газовый резак.
Инженер слишком высокий и неуклюжий, но в бою его задача — осторожно выдвинуться вперед, а затем, управляя полуавтономным шеститонным танком, уничтожить скрытые цели. Через девять минут с помощью резака инженер прижжет страшную рану на теле своего лучшего друга, но тот умрет, потому что инженер слишком медленно возвращался к «Гудини».
После войны инженер каждый день пробегает по пять миль. Во время пробежки он вспоминает лицо друга и все прибавляет ход.
А когда боль становится почти невыносимой, он бежит еще быстрее.
На заднем плане — дом из шлакоблоков с покосившейся водосточной трубой и крышей, засыпанной листьями. Обшивка из рифленого металла покрыта щербинами. Виднеется запыленное окно с треугольной дырой в стекле.
За домом лес; деревья размыты — их качает сильный ветер. Кажется, что они отчаянно машут ветвями, пытаясь привлечь внимание солдат, предупредить их о грозящей опасности.
Все солдаты идут, стараясь держаться поближе к танку-«пауку». Никто не разговаривает. Все щурятся от яркого солнца. Только предводитель смотрит вперед, остальные — направо, туда, где находится фотоаппарат.
Никто не оглядывается.
Во время похода на Аляску наш отряд потерял двоих солдат. Когда мы вступили в зону вечной мерзлоты и враг был уже в пределах досягаемости, нас осталось шестеро.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217
«Мне нравится представлять, что где-то есть (непременно должна быть!)
Кибернетическая экосистема,
Где мы, избавившись от забот,
Стали частью природы,
Вернулись к млекопитающим,
Нашим братьям и сестрам,
И за нами, с нежностью и заботой,
Наблюдают машины».
Ричард Бротиган, 1967
«Если мы бросим Тиберия, то кое-что утратим — наш человеческий облик».
Джек Уоллес
Новая война + 2 года и 7 месяцев
Спустя почти три года после часа ноль Армия Серой Лошади подошла к врагу на расстояние удара — мы добрались до Полей сбора разведданных «Рагнарек». Там нас ждали испытания, с которыми нам еще не приходилось сталкиваться. Можно сказать, что мы оказались совершенно не готовы к тому, что нас там ждало.
Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217
— Тиберий, огромный африканец, лежит на спине, тяжело дышит, по его телу идут судороги, во все стороны летят окровавленные комки снега, от разгоряченного тела поднимается пар. Он самый большой и самый смелый солдат в нашем отряде, но все это не имеет значения, когда из снежной круговерти возникает кошмар и начинает поедать Тиберия живьем.
— О боже! — рычит Тиберий. — Боже мой!
Десять секунд назад раздался резкий треск, и Тиберий упал, а остальные сразу же попрятались за холмом. Где-то, скрытый бураном, засел снайпер, и теперь из-за него Тиберий лежит на ничейной земле и истошно вопит.
Джек застегивает ремешок на каске.
— Сержант? — спрашивает Карл, наш инженер.
Джек молча потирает руки и начинает взбираться по холму. Я хватаю брата за руку.
— Куда ты, Джек?
— Спасать Тиберия.
Я качаю головой.
— Ты же знаешь, что там ловушка. Такой у них метод — они играют на наших чувствах. У нас только один выход.
Джек молчит. Тиберий за холмом орет так, словно его засунули в мясорубку ногами вперед — и возможно, это не так уж далеко от истины.
— Придется его бросить, — шепчу я. — Мы должны идти дальше.
Джек отталкивает мою руку. Он не верит своим ушам — и я, в общем, тоже. Война меняет людей.
Все дело в том, что я — единственный в отряде, кто может сказать Джеку правду.
Внезапно Тиберий умолкает.
Джек смотрит на холм, затем на меня.
— Да пошел ты, братишка. С каких пор ты стал думать, как они? Я собираюсь помочь Тиберию. Это по-человечески.
— То, что я их понимаю, еще не значит, что я на них похож, — отвечаю я, но не очень убедительно.
Однако в глубине души мне ясно, что я действительно стал таким же, как роботы. Мое существование превратилось в цепочку решений, от которых зависит жизнь и смерть. Оптимальные решения приводят к новым решениям, не оптимальные — к кошмару, который сейчас разыгрывается за холмом. Чувства лишь вставляют палки в колеса. Внутри я превратился в боевую машину. Пусть моя плоть слаба, но мой разум светлый, острый и твердый, словно лед.
А Джек все еще ведет себя так, словно мы живем в мире людей, словно его сердце — не просто насос для перекачивания крови. Такой настрой приводит к смерти, здесь ему места нет — по крайней мере если мы хотим уничтожить Архоса.
— Я тяжело ранен, — стонет Тиберий. — Помогите! О боже… Помогите.
Остальные чуть в стороне, нетерпеливо следят за нашим спором; они готовы по команде бежать дальше и продолжить выполнение задания.
Джек делает последнюю попытку объяснить:
— Да, это риск, но если мы бросим Тиберия, то кое-что утратим — наш человеческий облик.
Вот оно, отличие между Джеком и мной.
— К черту человеческий облик! — кричу я. — Я хочу жить! Ты что, не понимаешь? Они же убьют тебя, Джеки!
Стон Тиберия парит в воздухе, словно призрак. Голос у него странный — низкий и хриплый.
— Джеки… Помоги мне, Джеки! Выходи, потанцуем.
— Что за черт? Никто не зовет тебя Джеки!
На секунду я задумываюсь: а не подслушивают ли нас роботы? Джек пожимает плечами.
— Если мы его бросим, значит, они победили.
— Нет. Они побеждают с каждой секундой, пока мы точим здесь лясы. Робы-то на месте не сидят. Они будут здесь с минуты на минуту.
— Подтверждаю, — говорит Черра, подходя к нам. — Тиберия ранили минуту и сорок пять секунд назад. Предполагаемое время прибытия — через четыре минуты. Нужно сваливать отсюда ко всем чертям.
Швырнув на землю каску, Джек разворачивается к Черре и остальным.
— Вы этого хотите? Бросить Тиберия? Сбежать, словно жалкие трусы?
Мы все умолкаем на добрые десять секунд. Я почти чувствую тонны металла, которые несутся к нам сквозь буран. Вижу, как «богомолы», наклонив покрытые изморозью визоры, вспахивают когтями вечную мерзлоту, чтобы побыстрее добраться до нас.
