– Ты ведь не была на бучиле, – первым нарушил молчание Игнат.
Званка усмехнулась и на этот раз не стала врать.
– Не-а.
– А если заплутаем?
– Не. Батя мой говорил, здесь не заплутаешь. Тут егеря да охотники ходят, видишь, тропу проложили. Иди по ней да мимо оврага. Здесь недалеко.
Игнат промолчал. Тропа змеилась под ногами, шелестела хвойной чешуей. Званка остановилась, сердито ударила рукой по сухой ветке и сказала:
– Лес как лес! И что нас взрослые пугают?
– Егерь Мирон говорил, тут дикое зверье водится, – ответил Игнат. – А дед Ермола говорил, еще и мины с войны кое-где попадаются. Не наступить бы.
– Чушь! – Званка тряхнула косами. – Здесь же чистильщики прошли. За столько лет в земле ничего не останется, все погниет.
Игнат остановился, оглянулся. За спиной, со стороны деревни, сквозь сосны виднелась белая полоса выцветающего дня. А впереди, там, где должно быть Жуженьское бучило, медленно, но неотвратимо надвигался вечер. А вместе с ним надвигалось что-то еще…
– Может, не дошли они сюда, – предположил Игнат.
– Это еще почему? – удивилась Званка. – Кто их мог остановить-то?
– Нечисть.
Званка запрокинула голову и захохотала. Игнат нахмурился – но не потому, что обиделся. Звонкий девичий смех был неуместным среди первозданной тишины соснового бора. С веток снялась и полетела на север шумная воронья стая.
– Скажешь тоже! – отсмеявшись, протянула Званка. – Пойдем-ка дальше, а то и правда стемнеет. Не найдем мертвеглавца, так хоть грибов наберем. Смотри!
Она нагнулась и очистила от налипшей хвои шляпку большого позднего опенка.
– А вон еще один!
Званка расстегнула курточку до середины, подоткнула подол и, словно в мешок, спрятала за пазуху добычу. Подобрав сухую ветку, она пошла в сторону, расчищая дорогу и зорко вглядываясь под ноги. Игнат хотел пойти следом, но взгляд бывалого грибника выхватил целое семейство опят, только с другой стороны тропы.
«Идти по тропке мимо оврага, – подумал он. – Не заблужусь!»
Грибы были не ахти какие. Врала Званка, говоря, что у Жуженьского бучила растут они крупные да крепкие. Или просто так не везло Игнату – попадались ему раскрошенные и изъеденные червями, поэтому и улов был невелик. Время от времени Игнат оглядывался назад, выхватывая мелькающую то тут, то там знакомую курточку Званки.
«Не заблужусь, – повторял он себе. – И никого тут нет. Ни нечисти. Ни диких зверей, ни…»
Игнат запнулся и замер, так и не сорвав объеденный по краям опенок. Впереди, на склоне, присыпанная хвоей и землей, лежала туша мертвого животного. Сначала Игнат подумал, что это, наверное, одна из старых собак егеря Мирона. Но тут же различил копыта на черных высохших ногах.
«Кабан, – понял Игнат. – Видать, волки задрали».
Он осторожно подошел ближе. Кабан от природы был черным, как егерский сапог. Не такая уж редкость в здешних местах, только бабка Стеша говорила: «Увидеть черного вепря – к худу. За ним по пятам нечистая сила идет».
Игнат попятился. Хрустко выстрелила под ногой сухая ветка. Мальчик подпрыгнул от неожиданности, сердце заколотилось быстро-быстро, а налетевший ветер швырнул за ворот сухую хвою. Игнат растерянно оглянулся, рассчитывая увидеть позади фигуру Званки, но не увидел ничего. Только одинаковые сосновые стволы, только бег облаков над головою.
– Званка? – негромко позвал Игнат и прислушался.
Не было ни шороха опадающей листвы, ни гомона воронья – тишина установилась густая, пугающая.
– Званка! – во весь голос прокричал Игнат.
Эхо не отозвалось. Слово кануло в тишину, как в омут. На севере загустела и налилась гнилью вечерняя мгла. Теперь Игнат понял: он заблудился, он в лесу совершенно один, и скоро начнет темнеть, а позади лежит труп черного вепря, и только нечистый ведает, кто придет полакомиться им, когда ночь окончательно зальет чернилами лес.
Страх подтолкнул Игната в спину. Он со всех ног кинулся прочь – подальше от страшного места, от удушающей тишины, от запаха прелости и гнили. Грибы рассыпались по земле, но до них ли теперь? Слава Господу, не успел уйти далеко… Вот тропинка… а там овраг… А вот мелькнула и пропала за деревьями красная курточка Званки.
– Званка!
Игнат сбавил ход, чувствуя, как с каждым шагом легко и спокойно становится на душе. Не заблудился, не потерял. Вот она – стоит на откосе оврага, и в пшеничных косах поблескивает заколка-бабочка.
Она обернулась, и Игнат остановился окончательно. Лицо у Званки оказалось испуганным и строгим. И почему-то темным, будто осенняя тьма мазнула по щекам испачканной кистью.
– А я нашла мертвеглавца, – глухо сказала она.
Игнат облизал губы. Горло свело сухотой, и он только мог, что выдавить:
– Как?
– Смотри.
Она протянула руку, и Игнат увидел на ее запястье мертвеглавца. Это действительно был он – шириной почти в ладонь, грязно-серый, только что выползший из земли. Поверх панциря, словно оттиск на грязной бумаге, виднелись пятна, складывающиеся в рисунок человеческого черепа.
– А разве они осенью водятся? – спросил Игнат.
Но хотел, на деле, спросить совсем другое – а разве они действительно существуют? Это сказка, страшилка для детей. Никакого мертвеглавца в природе не было, так говорила бабка Стеша.
– Водятся, – тихо ответила Званка, глядя не на Игната, а вниз, на свою руку, по которой медленно полз гигантский жук. – Они в могилах водятся, Игнаш. Глубоко под землей. А там какая разница, осень ли, зима…
– Пойдем домой, Званка, – просяще сказал Игнат. – Я ведь обещал до бучила дойти и с тобой обратно вернуться. Пойдем, а?
Званка вздохнула тяжко, но вместо того, чтобы подойти к мальчику, отступила еще дальше, в овраг. Там уже вовсю клубилась мгла, грязно-серая, как панцирь мертвеглавца. Лицо Званки поблекло и треснуло ото лба до переносицы.
– Не могу я уйти, Игнаш, – невнятно проговорила она, словно рот был забит землей и травою. – Кто же будет кормить их тогда? – Она повыше подняла руку, и Игнат с ужасом увидел, как пальцы ее почернели и ссохлись, как начала облетать плоть с серых Званкиных костей. – Едят они меня, Игнаша. Сколько лет едят, да никак не насытятся.
Из-под Званкиной косы выполз еще один жук и потащил за собой приставшую к лапке бумажную розу. Девочка отступила, и теперь оказалась скрыта по пояс. Комья земли и травы покатились на дно оврага, глухо застучали, как о гробовую крышку.
– А раз обещал, – едва ворочая мертвым языком, прошелестела Званка, – так что ж на полпути остановился? – Она ухмыльнулась, и трещина побежала вниз, расколола лицо надвое. – Эх ты! Послушный да правильный! Сидеть бы тебе на печи да ждать, пока мертвеглавцы на останках Солони пируют. Думаешь, кто их привел-то?
