– Я никогда не уходил. Просто ты не хотел в это поверить.
Творец снова покачал головой, но уже не так уверенно.
– Какая разница, верю я или нет?
– Есть разница.
Сказав это, Лонолон вытянул вперёд руку ладонью вверх.
Брэдли почувствовал, как ему делается легче. Слабость осталась, вряд ли он смог бы без посторонней помощи подняться и ступить хотя бы шаг. Но боль, стальными обручами стискивавшая голову, ушла.
– Ну же, Свеф, – не отводя руки, тихо произнёс нигдеанец.
Медленным, неуверенным движением Творец снял своё чёрное кольцо и положил на ладонь Лонолона. Нигдеанец на него даже не взглянул, сжал пальцы и опустил руку.
– Если Конфигурация исчезнет, гио всё равно будут жить так, как привыкли, – прошептал Творец. – Не я, а они сами заставят себя создавать новые разумные расы и отбирать у них энергию. Вечное угасание стало для них единственной возможной формой бытия.
– Может, кольцо повторится ещё один раз, или несколько. Но рано или поздно всё изменится. Они всё изменят, вот увидишь.
– Гио и другие?..
– Да. Гио и другие. Вместе.
Свободной рукой Лонолон едва ощутимо коснулся щеки Творца.
– Ты устал. – На губах нигдеанца появилась улыбка. – Тяжело бороться с непостоянством мира. Нам с тобой пора идти…
– Куда?
– Туда, где нет ни цельности, ни разделённости, ни их отсутствия, никаких границ.
– Но…
– Теперь ты сможешь. Без иллюзий, по-настоящему.
И они пошли. Возле сидящего на полу Брэдли Лонолон остановился и, склонившись над ним, взял его бессильную руку в свои. На мгновение ладони человека и нигдеанца соприкоснулись.
– Ты мог бы сделать это и без нас… – сказал Фолио, глядя в глаза, лучащиеся тёплым мягким светом. – Без людей и без гио. Мог бы остановить его… Вы могли бы не…
– Да, – согласился нигдеанец. – Но зачем?
На своём прежнем месте появилось окно от пола до потолка. Но, наверное, теперь стекла в нём не было, потому что Лонолон и Творец беспрепятственно вышли через него на улицу. Фолио видел, как они ступили на дорогу и двинулись мимо песчаных дюн, по пустыне, освещённой чёрным солнцем.
Снова вернулась боль, но в этом уже не был виноват ни Творец, ни кто другой. Брэдли крепче стиснул кулак, в котором было зажато кольцо. Должен ли он сейчас о чём-то думать? И если да, то о чём?
Ему представилось вдруг, что на стенах зала возобновился калейдоскопический танец диковинных существ и узоров – но это оказалось не так. Он увидел что-то совсем другое. Перед ним возникали лица – не фантастические, не воображаемые, – обычные лица людей и гио. Перед ним пролетали жизни… Жизни длиной в десятилетия и длиной в тысячелетия. Переполненные энергией и готовые погаснуть, как свеча на ветру. Мелькали эпохи, рождались и гибли планеты… И всё замыкалось в круг. В огромное кольцо, медленно вращающееся по часовой стрелке.
Кольцо должно разорваться. Брэдли чувствовал: когда это начнёт происходить, высвободиться столько силы, что на какое-то мгновение для того, кто находится в зале Конфигурации, станет возможно почти всё. Но ему не нужно всё. Ему нужно совсем немного этой силы, и немного смелости – чтобы не отступить.
Фаар говорил, что с уровня открытого восприятия сознание может перейти на следующий, находящийся вне гиотского информационного поля. Он был прав, но лишь отчасти. Этот уровень не просто за границами инфополя гио – как сказал нирмаэ, он вообще за всеми границами.
Глупо бояться, когда до цели остался один-единственный шаг. И он сделал этот шаг, почувствовав, как становится одним с чего-то огромным и неразрушимым. Нет, не становится… На самом деле он принадлежал этой ясной безграничности всегда. Только раньше почти не ощущал этого.
Круг, вмещающий в себя целую вселенную, превратился в символ энсо, небрежно начерченный прутиком на песчаной дорожке. Сначала он был сплошным, потом разомкнулся и исчез.
Когда Брэдли раскрыл ладонь, в которую нигдеанец положил кольцо, она оказалась пуста. И оставалась пустой краткий миг – пока Брэдли Фолио ещё существовал в физическом мире.
Два спутника, шагающие через пустыню по ровной прямой дороге, ушли уже очень далеко. Ещё немного – и их фигуры скроются за линией горизонта.
Солнечные лучи осветили стоящий посреди круглого зала стол и ничем не заполненное кольцевидное углубление на его поверхности. Это были последние лучи, потому что солнце, прежде не двигавшееся с места, наконец-то склонилось к закату и превратилось в полукруг. Цвет его изменился, из чёрного став желтовато-оранжевым.
Далеко-далеко, в одном из городов планеты Земля, Лотос Хелла, не в силах больше скрывать своих чувств, уронила голову на руки и всхлипнула. Майкл Мэйнлоу нерешительно тронул её за плечо.
– Лотос, что с вами?
– Брэдли, профессор… Он сделал это. Но он…
Медленно, одна за другой, светло-лиловые волны бежали к берегу и с тихим плеском разливались по влажному белому песку. Вокруг крупных зеленовато-бурых прибрежных камней вода, перед тем как отступить обратно в море, закручивалась лёгкими завихрениями. Небо было ясным, погода – почти безветренной.
Вид на залив Лионолоа действовал успокаивающе. Но на душе у главы собрания Винаи Иао было тяжело. Так же тяжело, как в тот день, когда дознаватель Таа сообщил ему, кто был третьим участником давнего «земного» заговора.
Должность главы Собрания Иао получил спустя совсем недолгое время после того, как Земля осталась в прошлом, и очередной этап гиотской истории завершился ещё одним энергетическим обменом. На момент начала земной миссии Ноон был уже очень стар, и ушёл вскоре после её окончания. Большинством голосов члены Собрания признали Иао достойным занять его место. Но не бремя власти, лёгшее на плечи бывшего советника, теперь беспокоило и тревожило его. К власти он стремился всегда, и не боялся неминуемо сопутствующей ей ответственности.
«Почему ты так поступил, брат?..» – сформировавшийся в сознании инфопоток был таким чётким, как будто Иао адресовывал его собеседнику. Как будто Лии мог его воспринять…
Дознаватели шли по следу долго, даже по гиотским меркам. Обрывки инфопотоков многолетней давности, случайные свидетельства… в результате почти полная картина событий наконец была восстановлена. Но это не обрадовало Иао. Скорее, наоборот.
Больше тысячи лет назад он сам вызвался руководить расследованием заговора, рассчитывая, что успешное раскрытие этого дела поможет ему повысить свой статус. Отчасти эти ожидания оправдались. Относительно многих отчётов о ходе работы Ноон в своё время высказался одобрительно. Но теперь влияние Иао и без каких бы то ни было дополнительных мер возросло настолько, что он достиг всего, чего можно было желать. А обнародовать окончательные результаты расследования просто для того, чтобы польстить собственному тщеславию, не удастся. Они оказались не совсем такими, как бывший советник ожидал.
